Теоретико-методологические основы исследования системы образования рысакова полина игоревна. Теоретико-методологическую основу исследования составили Что такое теоретико методологические основы

Специальность ВАК РФ09.00.11
Количество страниц 414

Глава 1. Этнос и этннчность: социально-философский анализ исследовательских подходов.1В

§ 1.1. Социальная философия и проблемы этнической теории.

§ 1.2. Теория этноса.

§ 1.3. Этническая субстанция и несубстанциональная этнология.

§ 1.4. Понятие «этничность».

§ 1.5. Конструктивистские концепции этничности.

§ 1.6. Критика конструктивистского направления в этнологии.

Глава 2. Этническое: философско-антропологический подход.

§ 2.1. Этническое и социальное.

§ 2.2. Этническое и биологическое: концепция Л.Н. Гумилева.

§ 2.3. Антропологический поворот.

§ 2.4. Этническое и психическое.

§ 2.5. Этничность: философско-антропологический аспект.

§ 2.6. Этнос: философско-антропологический аспект.

Глава 3. Нация и национализм: философско-антропологическая модель.

§ 3.1. Понятие «нация».

§ 3.2. Феномен национализма.

§ 3.3. Радикальный национализм: анатомия этнической деструктивности.,.

§ 3.4. Национализм в России и постсоветском пространстве.

§ 3.5. О путях решения проблемы радикального национализма.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Теоретико-методологические основы исследования этнических феноменов»

Понятие «этнос» в последние годы стремительно вошло в отечественную обществоведческую науку и прочно в ней утвердилось. Сегодня этот термин широко применяют уже не одни лишь этнографы, а и философы, историки, политологи, культурологи, социологи, психологи и даже экономисты. Возникло множество новых научных дисциплин с приставкой «этно-»: этнопсихология, этносоциология, этнолингвистика, этнополитология, этноэкономика, этноэколо-гия и т.д. Самим понятием «этнос» ныне уверенно оперируют политики и общественные деятели (в том числе далеко не всегда, к сожалению, исполненные благих намерений). Довольно часто это слово звучит и на обыденном уровне, в диалогах людей, весьма далеких от науки и политики.

Вообще говоря, трудно переоценить актуальность данной проблематики в современной ситуации «разбуженной этничности», тем более что постсоветское пространство, и в том числе Российская Федерация, со второй половины 1980-х гг. прочно заняли место в обширном списке тех «заповедных полей», по которым носится, собирая свою кровавую жатву, выпущенный из бутылки национализма этнический «джинн». Как раз сегодня, в ситуации кардинальных тектонических сдвигов в структурах современного общества, существует острая потребность в серьезной этнологической теории и работоспособной методологии.

Но что же такое этот самый «этнос»? На самом деле многие из тех, кто к месту и не к месту употребляют данное слово, даже не задумываются о том, что оно означает на самом деле. Этот термин либо используют в качестве полного синонима русского слова «народ» (которое само слишком уж многозначно), либо просто щеголяют модным наукообразным словечком, не особенно вникая в его смысл. И это происходит не только на обыденном уровне - многие ученые, активно использующие этническую терминологию, также нередко наполняют ее совершенно произвольным смыслом. 4

Если начинать, как говорится, «ab ovo», с самого главного термина, то при переводе с греческого «ethnos» означает «народ, племя». Казалось бы, так просто - и так на самом деле сложно, потому что совершенно непонятно, а что же такое «народ», чем конкретно объединены в единое целое люди, его составляющие. А по мере углубления в существо проблемы вопросов становится все больше, и это, наверное, так и должно быть: «Неудовлетворенность первым впечатлением от вещей является источником всякой метафизики. В то время как здравый смысл принимает поверхность явлений за нечто реальное, разум ставит вопрос, следует ли первое впечатление считать окончательным. Отличение реального от нереального, вечного от преходящего составляет основную функцию философии»1.

Следует отметить, что уже для самих древних греков было характерно далеко не однозначное применение рассматриваемого термина. Известный отечественный историк-антиковед B.C. Голубцова, проанализировавшая большое количество античных письменных источников, около 15 тыс. эпиграфических надписей и множество археологических данных, подчеркивает, что словом «этнос» древнегреческие и грекоязычные древнеримские писатели обозначали чаще всего все же не просто «народ», а именно племя, в то время как собственно «народ» («народность») в нынешнем понимании этого слова обозначался, как правило, термином «демос». Однако «демосом» мог быть и народ деревни, и народ города, и народ провинции, и народ, составляющий то же племя. Кроме того, до сих пор нельзя пока считать окончательно решенным сложный вопрос о соотношении понятий «этнос» и «демос», с одной стороны, «кома» и «катой-кия» - с другой, а также проблему взаимоотношения всех четырех перечисленных древнегреческих терминов с латинскими «natio», «gens», «civitas», «triba», «populus», «vicus»2.

1 Радхакришнан С. Индийская философия. В 2-х тт. СПб., 1994. Т.2. С.484. См.: Голубцова B.C. Община, племя, народность в античную эпоху. М 1998. С.21-36. 5

Вместе с тем, можно все-таки пока остановиться на том, что уже в древности греческий термин «этнос» был в целом эквивалентен русскому слову «народ» в одном из его значений (хотя его постоянно отмечавшуюся в античной терминологии особо тесную связь с племенной общностью необходимо сразу же взять на заметку - этот характерный момент, как станет видно еще не раз в ходе диссертационного исследования, носит не случайный характер). Именно о «народе» в этнографическом смысле («страны и народы») и пойдет речь далее, когда мы будем говорить об «этносе».

Но пусть даже этнос есть «народ» - что же все-таки это по существу? Какие основные, сущностные черты данной общности людей позволяют уверенно отделить ее от множества иных видов социальных общностей? Но примечательно, что сам по себе этот вид группового объединения индивидов без каких бы то ни было проблем когнитивного плана весьма рельефно выделяется на фоне социального континуума, люди безошибочно причисляют себя к тому или иному этносу, а вот вычленение конкретных параметров, по которым это делается, всегда встречало и продолжает встречать самые серьезные затруднения.

Может быть, этнос - это язык? На первый взгляд истинность такого высказывания кажется более чем очевидной. Однако, например, на испанском языке говорят не только испанцы (кстати говоря, даже говорящее собственно «по-испански» («по-кастильски»), исключая басков, каталонцев и галисийцев, население Испании этнически также вовсе не однородно), но и большинство латиноамериканцев, на португальском - португальцы и бразильцы, на английском -англичане, шотландцы, большинство ирландцев, американцы, многие жители Вест-Индии и т.д.; на одном сербохорватском языке разговаривают сербы, хорваты и босняки. В то же время у евреев Израиля в ходу одновременно иврит и, например, идиш, а также русский и английский (о евреях мировой диаспоры и говорить не приходится).

Тогда, может быть, представители разных народов различаются между собой внешностью, антропологическими данными? Понятно, что обычный житель 6 средней полосы России, скорее всего, выделит из общей массы «своих», например, уроженца Кавказа, однако вряд ли он заметит внешние различия между армянином и азербайджанцем - представителями, мягко говоря, совсем не близких этносов. Что уж тогда говорить о различиях во внешности между, например, северными немцами и голландцами или между шведами и норвежцами! Очевидно, что этническая солидарность, постоянно обнаруживающая на обыденном уровне свою прочность и эмоциональную силу, не может строиться на таком основании, как различия во внешности. Последние иногда действительно серьезны, а иногда совершенно незаметны и на самом деле лишь изредка строго коррелируются именно с межэтническими различиями; как правило, этнические и расовые ареалы располагаются на карте относительно независимо друг от друга (хотя, конечно же, в состав одного этноса не могут входить представители различных так называемых «больших» рас).

Существует еще расхожее мнение о наличии общего для всех представителей того или иного народа определенного «национального (народного, этнического) характера». Ниже будет возможность затронуть эту весьма «скользкую» и двусмысленную тему, а сейчас следует лишь заметить, что само по себе понятие «национальный характер» (в смысле каких-то гипотетических этнических особенностей психических структур индивида) в ходе сколько-нибудь глубокого рассмотрения обнаруживает свою полную несостоятельность. Одни и те же черты характера можно с успехом найти развитыми в практически равной степени у представителей самых различных народов.

Наконец, касаясь вопроса об «этнической культуре», приходится признать, что культура, конечно же, исключительно значимый этнический маркер. Однако в реальной жизни сами члены этносов фиксируют свою принадлежность к тому или иному народу как бы a priori по отношению к культурным особенностям, вряд ли пользуясь даже наиболее яркими и значимыми культурными чертами и символами. При этом на уровне обыденного сознания, по-видимому, просто не могут анализироваться многочисленные нюансы, например, традици7 онной одежды или жилища, о существовании которых в наше время знают, как правило, уже только лишь профессиональные этнографы - а тем не менее, люди совершенно четко «распределяют» себя между существующими этносами и сразу видят «своих» и «чужих».

Глубина этой гносеологической проблемы в полной мере осознается при переходе от обывательского уровня к ситуации, сложившейся в отечественном научном сообществе, занимающемся изучением этнической проблематики, в сообществе философов, историков, этнологов, антропологов, социологов, культурологов, психологов, политологов. На сегодняшний день в нашей общество- * ведческой науке не только нет единства по поводу смысла понятия «этнос», столь важного для всего комплекса связанных с обществом и человеком теоретических проблем, но порой даже возникают сомнения в его принципиальной состоятельности.

Вместе с тем данной проблематике посвящено множество трудов, причем практически каждый автор видит проблему абсолютно по-своему. Так что, прежде чем делать какие-либо выводы, требуется внимательно рассмотреть и оценить значительную массу литературы по этой теме. Поэтому избранный для настоящего диссертационного исследования способ изложения, если можно так выразиться, - «плавание на корабле философии по обширному и глубокому морю этнологии1». Необходимо было проанализировать значительный объем книг и научных статей, написанных специалистами и приложить к их идеям философскую мерку. Сама структура текста диссертации отражает процесс поиска автором истины (конечно же, истины относительной, без претензий на «окончательное слово»!) при ответе на вопрос: «что такое этнос?»

1 Наряду с наименованием научной дисциплины «этнология» в нашей стране широко распространено также традиционное название «этнография». Оба термина сегодня нередко употребляются как синонимы, хотя термин «этнография» имеет, конечно же, более «описательный» оттенок и применимо скорее к полевым и конкретно-историческим этнографическим исследованиям и к обобщению их материалов, а понятие «этнология» несет в себе «объяснительную» нагрузку и по смыслу больше соответствует «теории этноса». 8

Степень разработанности проблемы. С одной стороны, вопросы теории этноса, нации, национализма - а в последние годы еще и этничности, - были предметом большого числа научных работ, написанных за последние десятилетия отечественными и зарубежными философами, учеными-специалистами. С другой стороны, в целом проблема теоретико-методологических основ изучения этнической проблематики еще ни разу прямо не ставилась ни философами, ни этнологами-теоретиками.

В отечественной науке исторически сложилось так, что вопросы теории и методологии исследования этноса (этнической общности) решались в основном в рамках разрабатывавшейся специалистами-этнографами с 1950-1960-х гг. теории этноса (Ю.В. Бромлей, В.И. Козлов, С.А. Токарев, H.H. Чебоксаров, Ю.И. Семенов, С.А. Арутюнов). JI.H. Гумилев со своей концепцией занимал в советской обществоведческой науке маргинальное положение. Теория же нации и национализма и соответствующие научные методы родились в советский период в рамках исторического материализма (общефилософские рассуждения по поводу нации у дореволюционных русских философов, в частности у H.A. Бердяева, посвящены по сути совершенно иному предмету, нежели тот, который сегодня охватывается термином «нация») без какой бы то ни было увязки с теорией этноса. Такое своеобразное «разделение труда» сохранилось у наших гуманитариев вплоть до настоящего времени, что наложило свой отпечаток на все попытки теоретизирования по данному вопросу. В результате всегда было так, что этнографы старательно избегали философских обобщений, стараясь остаться в русле своей специальной науки, а те философы, которые пытались браться за такого рода темы, оперировали исключительно сталинской концепцией нации и демонстрировали при этом полную неосведомленность в вопросах теоретической этнологии.

За рубежом соответствующая проблематика является поприщем для соци- ^ альных и культурных антропологов, которые, в отличие от наших этнографов, делают упор на изучении не этнической общности, а этничности как индивиду9 альной идентичности. В отношении национальных проблем акцент у них смещен с понятия «нация» к конкретно-историческому феномену национализма. И то, и другое объясняется гораздо большей, по сравнению с нашими исследователями, ориентацией западных коллег на практическую и даже утилитарную направленность своей работы. В целом западной, и в первую очередь возглавляющей ее англоязычной, социальной/культурной антропологии не свойственны глубокое теоретизирование и уж тем более философские обобщения.

В итоге к настоящему времени, даже несмотря на происшедшую в последнее десятилетие встречу двух относительно независимых - отечественного и западного - потоков научной этнологической мысли, сложилась ситуация ощутимого общетеоретического и методологического вакуума.

Если же говорить о философских исследованиях, то ни отечественными, ни зарубежными философами вопросы собственно этнической теории и методологии еще не исследовались. Лишь отдельными авторами (Ю.М. Бородай) затрагивались некоторые аспекты указанной проблематики.

Исходя из актуальности темы и степени ее разработанности, определены объект и предмет настоящего диссертационного исследования.

Объект исследования - феномен этнического и вся совокупность связанных с ним социальных феноменов (этнические феномены).

Предмет исследования - методология исследования этнических феноменов.

Цель и задачи исследования. Основная цель данной работы сводится к тому, чтобы на основе философского осмысления сущности этнических феноменов определить наиболее адекватные методологические подходы к их исследованию.

Это предполагает решение следующих задач: проведение типологизации, классификации и философско-методологической оценки основных исследовательских подходов к изучению этнического в отечественной и зарубежной науке;

Вскрытие природы и сущности социальных феноменов этничности, этноса, определение их онтологической основы и поиск соответствующей этнической субстанции;

Философское обоснование избрания оптимального метода для исследования этнических феноменов, исходя из сущностных особенностей данного предмета;

Построение с помощью выбранного метода историософской модели нации и национализма как социально-исторических феноменов, возникающих на определенном этапе истории человечества.

Теоретико-методологическая основа исследования. Главной теоретико-методологической основой диссертации стала философская антропология -особое направление мировой философской мысли, представленное многовековой традицией изучения Человека как точки встречи духа и материи, микрокосма и макрокосма, субъекта и объекта, «Я» и «Не-Я» и тем самым как центрального феномена мироздания, к которому стягивается все сущее.

Эта традиция развивалась в виде трех главных потоков, на которые изначально разветвилась мировая философская мысль о Человеке.

Первый - индийская философия и теософия, включающая следующие основные направления: а) шесть классических систем - веданта (Бадараяна, Шан-кара, Рамануджа, Мадхва), пурва-миманса (Джаймини), санкхья (Капила), йога (Патанджали, Вивекананда, Ауробиндо Гхош), ньяя (Готама), вайшешика (Канада).; б) локаята или чарвака (Брихаспати); в) адживика (Маккхали Госала, Па-кудха Катьяяна); г) философия джайнизма (Вардхамана, Умашвати); д) философия буддизма (Сиддхартха Гаутама, Нагарджуна, Васубандху, Асанга).

Второй - китайская философия, развивавшаяся по трем основным направлениям: а) конфуцианство (Конфуций, Мэн-цзы, Сюнь-цзы, Дун Чжуншу); б) даосизм (Лао-цзы, Ле-цзы, Чжан Даолин); в) чань-буддизм (Бодхидхарма, Хой-нэн) и его японский вариант дзэн-буддизм (Эйсай, Догэн).

Третий - западноевропейская философско-антропологическая традиция и русская философия (в глобальном масштабе тесно примыкающая к западноевропейской и вместе с тем отличающаяся значительным своеобразием). Свое начало эта традиция берет в античных Греции и Риме (в первую очередь Сократ, Платон и неоплатоники - Плотин, Ямвлих, Прокл, Тит Лукреций Кар, стоики -Зенон, Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий). Далее она непрерывно продолжается в трудах средневековых христианских теософов (Ориген, Тертуллиан, Августин, Бернар Клервосский, Ансельм Кентерберийский, Фома Аквинский), философов Нового времени и эпохи Просвещения. По сути дела, тема человека была центральной и во всей проблематике классической немецкой философии, представленной трудами И. Фихте, Ф. Шеллинга, Г. Гегеля, Л. Фейербаха, однако вершиной развития мировой философско-антропологической мысли являются, без сомнения, труды И. Канта. Кантовские идеи были развиты неокантианцами (В. Виндельбанд, Г. Риккерт, Э. Кассирер), значительный вклад в разработку антропологической тематики внесли также экзистенциалисты (М. Хайдеггер, К. Ясперс, Ж.П. Сартр, А. Камю), фрейдисты (3. Фрейд, А. Адлер, К.Г. Юнг, Э. Фромм) и религиозные философы (Тейяр де Шарден). Знамя философской антропологии, высоко поднятое И.Кантом, было подхвачено А. Шопенгауром, Ф. Ницше, А. Бергсоном, Г. Лебоном, С. Керкегором и передано в век XX тому философскому течению, которое впервые получило название собственно философской антропологии (М. Шелер, Г. Плеснер, А. Гелен).

При этом не следует забывать, что философско-антропологическая традиция являет собой мощную струю в общем потоке развития и русской философии. Она начинается еще с таких произведений древнерусской литературы, как «Повесть временных лет» и иные летописные своды, «Слово Даниила Заточника», «Пчела», «Толковая Палея», «Слово о Законе и Благодати» Илариона, «Поучение» Владимира Мономаха, сочинения Климента Смоленского и Кирилла Туровского, общий гуманистический пафос которых во многом определил развитие отечественной философии вплоть до наших дней. Трудно переоценить

12 вклад в мировую философско-антропологическую мысль великих русских мыслителей и философов - Ф.М. Достоевского, J1.H. Толстого, B.C. Соловьева, H.A. Бердяева, С.Н. Булгакова, П.А. Флоренского, Г.П. Федотова, Н.О. Лосского, А.Ф. Лосева, И.А. Ильина, Н.Ф. Федорова, С.Л. Франка. Среди крупнейших современных российских философских антропологов следует назвать B.C. Барулина и П.С. Гуревича.

Научная новизна исследования состоит прежде всего в том, что оно является первым опытом специального социально-философского осмысления теоретико-методологических основ этнической проблематики, представляя собой попытку приподняться над привычным для традиционной этнологии теоретическим арсеналом и методологическим инструментарием и выйти на философский уровень рассмотрения важнейших проблем онтологического и гносеологического планов, перед решением которых стоит сообщество отечественных и зарубежных этнологов.

Для этого предложено отойти от традиционного для отечественных этнологов-теоретиков способа определения этноса (и нации) через совокупность «этнических признаков» («признаков нации») - язык, культуру, общность происхождения и территории, конфессиональные особенности, этническое самосознание, самоназвание (этноним), - поскольку такой способ уводит исследова- <■ ние в сторону от собственно этнического и переводит его в плоскость изучения совершенно самостоятельных социальных сущностей. Чтобы избежать этого, полагается необходимым сосредоточить внимание на сущности этнического и на этнической субстанции.

В диссертации предпринята попытка антропологического поворота в ис-1 следовании этнического, заключающегося в переносе центра внимания с социального уровня его существования на индивидуальный, личностный, что дает принципиально новый ракурс видения всего круга анализируемых научно-теоретических проблем.

В качестве нового общего метода для изучения этнической проблематики предложен и обоснован философско-антропологический подход. Применение этого подхода позволило качественно по-новому взглянуть на сложные феномены этничности, этноса, нации, национализма, а также на природу социально-политического явления этнического радикализма (радикального национализма). "

На основе проведенного философского, теоретического и методологического анализа сущностных основ исследуемого объекта стало возможным переосмыслить существующий на сегодняшний день категориальный аппарат.

Во-первых, кардинально пересмотрено содержание и даны новые дефиниции таких ключевых понятий этнологии и соответствующей области социальной философии, как «этнос», «этничность», «нация», «национализм», «этнический радикализм», «политическая мобилизация этничности». Во-вторых, введен, обоснован и дефинирован ряд новых понятий, необходимых для отражения существенных сторон исследуемого предмета. Прежде всего, это имеющее категориальное значение для этнологии и социальной философии понятие «этническое». Предложены принципиально новые понятия «этническая апперцепция», «этническая деструктивность». Для обозначения противолежащей конст- « руктивизму субстанционалистской научной парадигмы, которая признает существование этнической сущности, введен термин «эссенциализм», что позволяет избежать не вполне корректного объединения разных воззрений под одним ярлыком «примордиализма». Закреплено и раскрыто понятие «этническая субстанция», в последние годы иногда встречавшееся в гипотетическом контексте (в частности, в нераскрытом виде - в известной статье C.B. Чешко «Человек и этничность»). Кардинально переосмыслено понятие «этникос», предложенное в свое время Ю.В. Бромлеем. В качественно новом аспекте представлен эпизодически употреблявшийся в литературе термин «конфликт идентичностей».

Теоретическое и практическое значение исследования заключается в первую очередь в том, что на основе анализа существующих в настоящее время основных исследовательских подходов к исследованию этнической проблема

14 тики удалось обосновать возможность и необходимость использования для этого социально-философских методов.

В диссертации показана целесообразность антропологического поворота в исследовании этнических феноменов, выводящего процесс их философского осмысления в область философской антропологии.

Применение же предложенного философско-антропологического подхода позволило найти ответы на многие важные вопросы - относящиеся как к сфере теоретической этнологии, так и к общему социально-философскому плану.

Прежде всего, построены убедительные и внутренне непротиворечивые « модели этничности, этноса, нации, национализма.

При этом продемонстрирована несостоятельность конструктивистского взгляда на этничность как на якобы создаваемый в процессе субъективного (либо элитарного) творчества конструкт, не имеющий реального сущностного соответствия и призванный играть преимущественно утилитарную роль. Показана сложность социального феномена этничности, имеющего бессознательно-сознательную природу и основанного на фундаментальных структурах личности, относящихся к собственно этническому в человеке. Намечены основные контуры исследования собственно этнического (этнической субстанции), которое кроется в динамике внутриличностных субъектно-объектных отношений и связано со структурами, отвечающими за придание продуктам чистого и практического разума свойства общезначимости.

Взамен методологически некорректного подхода к определению этноса (этнической общности) через перечисление неких «этнических» признаков предложен путь философского осмысления природы и сущности этого вида социальной общности и создания на этой основе его принципиально новой картины. В частности, с помощью философско-антропологического подхода удалось увязать в единую исследовательскую схему основные черты этноса как социокультурной общности (культура, язык, мораль), его основанность на личност

15 ном качестве - этничности, а также необходимость для существования этой общности кровного родства и эндогамной биологической популяции.

В диссертации представлена также философско-антропологическая модель нации и неразрывно связанного с ней социально-политического феномена национализма. Достаточно четко показана разница между этносом и нацией. При 1 этом нация рассматривается не в качестве социальной общности либо статичного состояния социума, а как исторически обусловленный динамический процесс гомогенизации населения государства и унификации его идентичности путем корректировки извне содержимого индивидуальных идентичностных структур.

На основе философского анализа сущности национализма как идеологии и политической практики строительства этнически гомогенного государства показано фактическое тождество «двух видов национализма» - так называемых » «гражданского» и «этнического» - как различных сторон одного процесса на-циестроительства. Указанный процесс отражает историческое противоречие между этносом и государством, которое возникает на этапе становления капитализма, индустриального общества и национального государства, и ведет к конфликту идентичностей. Этот острый внутриличностный конфликт рассматривается в качестве общей генетической причины современного феномена этнической деструктивности - всей совокупности проявлений этнического радикализма (этнического сепаратизма, ирредентизма, унионизма и межэтнических конфликтов).

Кроме того, проведенная работа по совершенствованию понятийного аппарата внесла определенный вклад как в развитие теоретических взглядов на этническое, так и в удовлетворение острых практических потребностей ученых, политиков, сотрудников органов государственной власти и управления.

Построенные модели этноса и нации, предложенный взгляд на феномен национализма, а в особенности на природу и сущность этнического радикализма как совокупности проявлений исторически обусловленного феномена этнической деструктивности имеют немалое практическое значение в ситуации все

16 мирного «этнического ренессанса» и той обстановки мощных этнополитических вызовов, в которой находится сегодня Российская Федерация.

Основные положения, выносимые на защиту диссертации.

1. Вопреки точке зрения отдельных приверженцев конструктивизма в этнологии, этнические феномены (этничность, этнос, нация и весь связанный с ними феноменологический комплекс) реально существуют в человеческом обществе, им соответствуют самостоятельные сущности. При этом социальные феномены этничности, этноса, нации имеют сложную природу и поддаются адекватному изучению только на пути комплексного междисциплинарного научного анализа с неизбежным выходом исследования на философский уровень.

2. Все многообразие этнических феноменов в обществе имеет единую онтологическую основу в лице феномена этнического со своими природой и сущностью и соответствующей этнической субстанцией, которая раскрывается в процессе исторического развития человечества и проявляет себя в социуме через так называемые «этнические признаки» (язык, культура, самосознание, самоназвание и т.п.) отдельных социальных общностей - этносов.

3. Феномен этнического является внесоциальным, досоциальным и пред-социальным по своей сути и выступает как отражение фундаментальных сущностных структур духовной организации человека в составе его личности. Таким образом, не социальные обстоятельства формируют в людях собственно этническое, а, напротив, априорные антропологические структуры, связанные с механизмами субъектно-объектных отношений в самом человеке и отвечающие за придание духовным артефактам свойства общезначимости, порождают совокупность различных этнически окрашенных социальных феноменов.

4. Вследствие глубинности и фундаментальности этнических структур личности, собственно этническая субстанция не исследуема социологическими, биологическими, психологическими методами. Этническое как таковое может быть лишь философски осмыслено и описано с помощью философского категориального аппарата.

5. Наиболее адекватным методом, с помощью которого становится возможным вскрыть природу и сущность этничности, этноса и нации (как «постэтноса»), построить их продуктивные социально-философские модели, а также объяснить специфику и закономерности феноменальных проявлений этнического в обществе, является философско-антропологический подход.

Апробация результатов исследования проведена следующим образом:

Путем подготовки и чтения на кафедре социальной философии философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова курса лекций «Философия этноса и нации»;

Посредством внедрения в учебный процесс на кафедре философии и политологии Академии ФСБ России (курс лекций «Этническое и конфессиональное измерения безопасности», учебно-методическое пособие «Философские проблемы в концепции этногенеза Л.Н. Гумилева»),

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав (первая и вторая включают в себя по шесть параграфов, третья - пять), заключения и библиографии. Общий объем диссертации - 415 страниц машинописного текста.

Заключение диссертации по теме «Социальная философия», Рыбаков, Сергей Евгеньевич

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, только что была предпринята очередная исследовательская попытка осмысления этноса - одного из наименее изученных социальных феноменов, несмотря на большое количество появившейся в последнее время литературы на эту тему. Этнос - это один из важнейших структурных элементов человеческого общества, и в то же время это поистине и без преувеличения самый загадочный из изучаемых в обществе объектов. Многие и многие исследователи неустанно карабкались к вершинам познания, стремясь постичь сущность этнической феноменологии. Написаны горы книг и статей, созданы десятки и сотни различных концепций - и вновь, как и ранее, нет в научном мире единства по поводу того, что есть «этнос» и зачем он вообще нужен человеку.

Длительная традиция научных исследований и бурный XX век с его «этническим ренессансом», пожалуй, лишь только вновь убедили нас всех в той банальной истине, что этническое играет чрезвычайно важную роль в жизни человечества. Впрочем, это было понятно уже тем, кто стоял у самых истоков исследования этнической проблематики. Так, М. Лацарус и X. Штейнталь в середине XIX столетия писали: «С одной стороны, человек никогда не принадлежит только к человеческому роду как общему виду, а с другой стороны, всякий иной общественный союз, в который он еще может входить, дается через посредство народа. Форма совместной жизни человечества есть именно его деление на народы, и развитие человеческого рода связано с различием народов (шрифт мой - С.Р.)»1. Замечательно сказано, и вряд ли философам и ученым стоило бы еще 150 лет всесторонне исследовать этническую проблематику, чтобы теперь, наконец, успокаиваться и соглашаться с конструктивистами в том, что никакого этноса-то и не было вовсе!

1 Цит. по: Шпет Г.Г. Введение в этническую психологию. С.ЗЗ.

Как представляется, в настоящей диссертации в целом удалось продемонстрировать бесперспективность однобокого конструктивизма. Несомненно, определенная часть конструктивистских наработок может и должна быть использована, поскольку в них рассматривается и анализируется такая важная составная часть этничности, как этническое (само)сознание. Конструктивистам удается ответить на многие вопросы, связанные с функционированием сознательной составляющей этничности, в том числе и с инструментальным использованием ее в политических целях. Вместе с тем без учета глубинных бессознательных механизмов, которые приводят в действие этническую идентичность, невозможно ответить на многие вопросы, в том числе объяснить такие присущие этничности качества, как самоценность, атрибутивность, устойчивость, интенсивность. Кроме того - и это непростительный методологический просчет конструктивистов, - нельзя игнорировать этническую историю и этногенетические процессы, ибо, во-первых, в истории становления любого явления заключается ключ к пониманию его природы, а во-вторых, по большому счету, этнологическая теория не имеет ровно никакого практического смысла, если ее невозможно применить для конкретных этноисторических реконструкций.

Таким образом, предпочтение должно быть отдано другой парадигме, иному теоретико-методологическому направлению в этнологии, которое называют «примордиализмом». Впрочем, как представляется, гораздо более точным было бы обозначить его как «эссенциализм», или сущностный подход, поскольку, в противоположность конструктивизму, все его представители утверждают существование этнических сущностей. Собственно же примордиализм - это лишь одно из внутренних течений западной науки в общей струе эссенциализ-ма, наряду, например, с отечественной теорией этноса и концепцией Л.Н. Гумилева.

В свою очередь, отечественная теория этноса, имеющая определенно исто-рицистский характер и гораздо глубже фундированная по сравнению с конструктивистскими воззрениями, также не смогла ответить на ряд принципиальных

387 вопросов. Вплотную подойдя к проблеме этнической субстанции, наши этнографы-теоретики во главе с Ю.В. Бромлеем не сумели не только разрешить ее, но даже и сформулировать. Это произошло главным образом вследствие того, что они рассматривали этнос как результирующую совокупности «этнических признаков» и тем самым уходили в сторону от самой этнической субстанции к иным социальным феноменам - культуре, языку и т.п.

Как показано в диссертации, вопрос о том, что такое этнос и этнические феномены вообще, упирается в проблему выбора адекватной методологии - без этого с мертвой точки не сдвинуться. И, хотя поиск адекватного метода должен вестись в рамках «примордиалистской», сущностной парадигмы, но нужно преодолеть крен от собственно этнического в сторону самостоятельных феноменов, продемонстрированный в теории этноса. Необходимо попытаться проникнуть в сущность этнических феноменов.

На пути философского осмысления собственно этнического был достигнут ряд важных результатов. Прежде всего, установлено, что этническое - не конструкт, а некая сущность. В этом плане может идти речь о реальном существовании этнической субстанции, которая активна и порождает из себя этнически окрашенные социальные феномены - то, что принято называть «этническими признаками». Однако каким-то образом выделить эту субстанцию, более конкретно описать собственно этническое оказалось довольно трудным делом. Этническое, проистекающее из него социальное качество личности - этничность, а также основанная на этом качестве этническая общность обнаруживают значительное своеобразие и буквально «выпадают» из социального мира. Во-первых, этнос (этническая общность), чрезвычайно аморфен, стихиен и неструктурирован, а во-вторых, этническое в социуме, как оказывается, не имеет никакой социальной функции. В результате проведенного исследования обнаружилась принципиальная невозможность рассмотрения этносов как «социальных организмов», подсистем, имеющих в обществе определенное функциональное предназначение. Этническое существует «ни для чего», а просто пото

388 му, что оно есть, так что кажется, будто его нет нигде, а одновременно этническая субстанция проникает во все поры общества.

В результате в диссертации был сделан вывод о том, что этническое несоциально, досоциально и предсоциально. То есть оно стоит вне социальности и, более того, обусловливает собой различные социальные феномены, формы и структуры. Вместе с тем автор попытался показать, что это «несоциальное» вряд ли может быть биологическим. Чисто биологические подходы, в первую очередь связанные с понятием «адаптация», здесь явно не годятся. Яркий пример такой не вполне адекватной трактовки этнического - знаменитая концепция Л.Н. Гумилева.

В работе продемонстрировано, что являющаяся собственно «примордиа-лизмом» совокупность преимущественно западных концепций по большому счету не может считаться «биологизаторством» и носить наименование «социо-биологических» подходов. Соответствующие авторы на самом деле совершенно справедливо указывают на «примордиальность» этнического, его досоциаль-ность и пока не до конца понятную связь с кровным родством и эндогамией.

Поскольку этническое не является ни социальным, ни биологическим, автором диссертации предложено считать этот феномен относящимся к сфере индивидуального, а точнее - личностного. Тем самым говорится о необходимости совершения антропологического поворота в исследовании этнического, антро-пологизации данной проблемы. Вместе с тем, удалось показать невозможность в данном случае рассмотрения личности в психологическом смысле и вообще сомнительность любого теоретизирования в области так называемой «этнической психологии». Во многом это связано с тем, что этничность имеет сложную сознательно-бессознательную структуру.

В итоге представляется правомерным вывод о том, что этническое как структура личности может быть исследовано только при помощи инструментария философии, а поскольку речь идет об антропологических структурах, то этническую проблематику следует ввести в предметную область философской ан

389 тропологии. При этом личность должна пониматься как сложный центр духовных актов, а этнические структуры ответственны в его составе за придание продуктам деятельности разума свойства общезначимости. Поскольку этническое оказывается самым тесным образом связанным с ценностями, то этническое можно и определить как этос, нрав, определяющий ценностные ориентации человека. Записанный на языке этнических символов код разворачивается в действии сознательно-бессознательных механизмов этничности. В процессе этнической апперцепции человек познает этнические символы, чтобы затем воплотить их в общественных феноменах морали, культуры и языка. При этом социальное существование этнического в форме этнической общности нуждается в этнической эндогамии, то есть поддержании реального, хотя и в значительной мере расширенного, родства (кровного родства и свойства) внутри этнопопуля-ции. Это необходимо для функционирования механизма сигнальной наследственности, который обеспечивает диахронную связь между поколениями на бессознательном уровне. Соответственно, такой подход меняет и весь взгляд на проблему этногенеза, и теперь уже речь идет не о вызревании, контактах и скрещивании» «этнических организмов», а о всемирно-историческом процессе трансформаций потока этнической субстанции.

Так реализует себя цепочка «этническое - этничность - этнос», и в установлении этой логической последовательности, основанной на постулате об этнической субстанции, заключена суть антропологического поворота и вытекающего из него философско-антропологического подхода.

В работе также представлена философско-антропологическая модель нации и неразрывно связанного с ней социально-политического феномена национализма. При этом нация рассматривается не в качестве социальной общности либо статичного состояния социума, а как исторически обусловленный процесс гомогенизации населения государства и унификации его идентичности путем корректировки извне содержания индивидуальных идентичностных структур. В этом смысле нация выступает одновременно как противоположность этносу,

390 его антагонист, и как идущий ему на смену «постэтнос». На основе философского анализа сущности национализма как идеологии и политической практики строительства этнически гомогенного государства показано фактическое тождество «двух видов национализма» - так называемых «гражданского» и «этнического» - как различных сторон одного процесса нациестроительства. Указанный процесс отражает историческое противоречие между этносом и государством, которое возникает на этапе становления капитализма, индустриального общества и национального государства, и ведет к конфликту идентичностей. Этот острый внутриличностный конфликт рассматривается в качестве общей генетической причины современного феномена этнической деструктивности -всей совокупности проявлений этнического радикализма (этнического сепаратизма, ирредентизма, унионизма и межэтнических конфликтов).

Трудно сейчас судить, насколько удалась попытка философски осмыслить проблемы этничности, этноса, нации и национализма. Тем более что она носит во многом вводный характер. Автор вынужден был значительно ограничить «свободный полет» своих мыслей и сосредоточиться на философском анализе, по крайней мере, основных из имеющихся на данный момент точек зрения. Это было необходимо для того, чтобы оценить каждую из них на предмет адекватности и полноты охвата этнической проблематики, попытаться вычленить из хода рассуждений философов и специалистов то, что помогло бы в творческом поиске нужной методологии. В ходе своей работы автор не раз с благодарностью вновь и вновь вспоминал имена уже ушедших и ныне живущих уважаемых коллег - независимо от того, являются ли они единомышленниками или оппонентами - ибо и тех и других можно в равной степени считать соавторами этого исследования.

Возможно, предложенный автором философско-антропологический подход поможет хотя бы несколько продвинуться вперед в понимании сущности этнического. Тогда главная задача диссертации может считаться выполненной. Впрочем, присутствует четкое осознание того, что написанное гораздо больше

391 вызывает вопросов, чем дает ответов. Но думается, что это так должно и быть, поэтому автору такого рода исследования не может быть лучшей награды, чем возобновление активной полемики по кругу обсуждаемых проблем.

В данном диссертационном исследовании на основе изучения значительного количества литературы и критического анализа многочисленных имеющихся на сегодняшний день концепций была сделана попытка представить собственный авторский взгляд на затронутую тему. Между тем, существует надежда, что выработанный таким образом новый подход окажется достаточно эвристичным и может послужить определенным базисом для последующих социально-философских и специально-научных исследований. В частности, из числа проблем, поднятых, намеченных и в большей или меньшей степени раскрытых в диссертации, дальнейшего обстоятельного и углубленного изучения требуют следующие:

Субъектно-объектные отношения внутри человека, в контексте которых существует этническое как таковое;

Механизмы этнической апперцепции как взаимодействия этнического сознания и этнического бессознательного;

Процессы раскрытия этнической субстанции через символы в морали, культуре, языке и т.п.;

Конкретные способы связей и взаимодействий между этническим и условно биологическим (кровным родством и феноменом расы) в человеке и обществе;

Методология исследования этногенеза и построения этноисторических реконструкций;

Поиск путей выхода из противоречия между этносом и национальным государством и способов решения проблемы радикального национализма.

В заключение хочется привести прекрасные слова индийского философа К. Радхакришнана, в которых, пожалуй, очень точно выражен весь смысл философского познания любой области окружающего нас мира, в том числе и той, которая рассматривается в рамках этнической проблематики:

Многие поколения мыслителей вели тяжелую борьбу за то, чтобы пополнить некоторыми свежими фрагментами вечно незавершенную сумму человеческого познания. Но человеческая теория не достигает цели, которой она не может ни оставить, ни добиться. Мы гораздо скорее сознаем глубину окружающей нас темноты, чем силу, которая рассекает ее, - силу, владеющую мерцающими факелами, которые мы несем как наследники великого прошлого.

После всех попыток философов сегодня мы стоим в отношении решения конечных проблем очень близко к тому уровню, на котором мы стояли в давно минувшие века, - на котором, вероятно, мы будем всегда стоять, пока мы являемся людьми, прикованными, подобно Прометею, к скале тайны цепями нашего ограниченного ума.

Однако философские искания не напрасны. Они помогают нам почувствовать тяжесть и звон цепей. Они обостряют сознание человеческого несовершенства и углубляют у нас чувство совершенства, и тем самым обнаруживают несовершенство нашей прошлой жизни. Не нужно удивляться тому, что наш ум не понимает мир так, как мы хотели бы, потому что философ является лишь любителем мудрости, а не ее образцом. Это не конец путешествия, которое имеет значение, но само путешествие. Путешествовать лучше, чем прибывать на место»2.

Радхакришнан С. Индийская философия. Т.2. С.714-715.

Список литературы диссертационного исследования доктор философских наук Рыбаков, Сергей Евгеньевич, 2001 год

1. Абдулатипов Р.Г. Политическое согласие - ключ к согласию межнациональному // Россия и современный мир. 1994. № 1.

2. Абдулатипов Р.Г. Федерализация России и взаимосвязь региональной и национальной политики // Этнополитический вестник. 1995. № 1.

3. Абдулатипов Р.Г. Национальные отношения и политика общественного согласия // Этнополитический вестник. 1995. № 2.

4. Абдулатипов Р.Г. Национальная идея и национализм // Этнополитический вестник. 1995. №3.

5. Абдулатипов Р.Г. Межнациональное согласие наша общая судьба // Этнополитический вестник. 1995. № 6.

6. Абдулатипов Р.Г. Нации на распутье: опасные заблуждения оракулов национализма // Национальная политика России: история и современность. М., 1997. С.561-576.

7. Аверкиева ЮЛ. История теоретической мысли в американской этнографии. М., 1979.

8. АгаевА.Г. Нация, ее сущность и самосознание // Вопросы истории. 1967.7.

9. Агаев С. Межэтнические и межконфессиональные конфликты в современном мире (по взглядам зарубежных экспертов) // Зарубежное военное обозрение. 1994. № 7.

10. Агеева P.A. Страны и народы: Происхождение названий. М., 1990.

11. Аккиева С.И. Все три языка государственные // Этнополитический вестник. 1995. № 6.

12. Актуальные проблемы этнической психологии: Сб. статей. Тверь, 1992.

13. Александренков Э.Г. «Этническое самосознание» или «этническая идентичность»? // Этнографическое обозрение. 1996. № 3.

14. Александров В.А., Власова И.В. Русские: освоение Евразийского континента // Этнополитический вестник. 1995. № 3.

15. Александров Ю.Г. Этносоциальные изменения и стабильность евроазиатских обществ // Вестник Евразии. 1996. № 1.

16. Алексахина H.A. Этнически смешанные браки в Российской Федерации // Этнополитический вестник. 1995. № 3.

17. Алексахина H.A. Национально-языковая ситуация в Российской Федерации // Этнополитический вестник. 1995. № 6.

18. Алексеев В.П. Историческая антропология и этногенез. М., 1989.

19. Алексеев В.П., Першиц А.И. История первобытного общества: Учебное пособие. М., 1999.

20. Алиев И. И. «Умом Россию не понять.», или В поисках общенациональной идеи // Этнополитический вестник. 1995. № 2.

21. Анисимов А.Ф. Духовная жизнь первобытного общества. M.-JL, 1966.394

22. Андрианов Б.В. Хозяйственно-культурные типы и исторический процесс // Советская этнография. 1968. № 2.

23. Андрианов Б. В., Чебоксаров H.H. Хозяйственно-культурные типы и проблемы их картографирования // Советская этнография. 1972. № 5.

24. Аппадураи А. Ставя иерархию на место // Этнографическое обозрение. 2000. №3.

25. Арриан. Поход Александра. М, 1993.

26. Арутюнов С.А. Об условности понятия этнопсихологии // Советская этнография. 1983. № 2.

27. Арутюнов С.А. Народы и культуры: Развитие и взаимодействие. М., 1989.

28. Арутюнов С.А. Об этнокультурном воспроизводстве в республиках // Советская этнография. 1990. № 5.

29. Арутюнов С.А. Преодоление какого кризиса? // Этнографическое обозрение. 1993. № 1.

30. Арутюнов С.А. Этничность объективная реальность (отклик на статью C.B. Чешко) // Этнографическое обозрение. 1995. № 5.

31. Аршба О.И. Современные концепции "управления" этнополитическим конфликтом // Вестник МГУ. Серия 18 (Социология и политология). 2000. № 1.

32. Афанасьев В.Г. Системность и общество. М., 1980.

33. Ахиезер A.C. Архаичные ценности в современном этническом конфликте // Анализ и прогноз межнациональных конфликтов в России и СНГ / Под ред. А.Г. Здравомыслова. М., 1994. С.33-53.

34. Бабаков В.Г. Кризисные этносы. М., 1993.

35. Бабаков В.Г., Матюнина Е.В., Семенов В.М. Межнациональные противоречия и конфликты // Социально-политический журнал. 1994. № 7-8.

36. Барулин B.C. Социально-философская антропология. М., 1994.

37. Басилов В.Н. Традиции отечественной этнографии // Этнографическое обозрение. 1998. № 2.

38. Бауэр 0. Национальный вопрос и социал-демократия. Спб., 1909.

39. Бгажноков Б.Х. Основания гуманистической этнологии // Этнографическое обозрение. 2000. № 6.

40. Белик A.A. Культурная (социальная) антропология область научных исследований и учебная дисциплина// Этнографическое обозрение. 2000. № 6.41. Белорусы. М., 1998.

41. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995.

42. Бердяев H.A. Русская идея и судьба России. М., 1997.

43. Бирибаум П. Национализм: сравнение Франции и Германии // Вопросы социологии. 1993. № 1-2.45. БируниА. Индия. М., 1995.

44. Благодарим судьбу за встречу с ним (о Сергее Александровиче Токареве ученом и человеке). М., 1995.395

45. Боришполец К.П. Этничность и политика (некоторые тенденции и результаты развития современных прикладных исследований). // Вестник МГУ. Серия 18 (Социология и политология). 2000. № 4.

46. Бородай Ю.М. Этнические контакты и окружающая среда // Природа. 1981. №9.

47. Бородай Ю.М. Пути становления национального единства // Наш современник. 1995. № 1.

48. Бородай Ю.М. Эротика смерть - табу: Трагедия человеческого сознания. М., 1996.

49. Бороноев А.О., Павленко В.Н. Этническая психология. СПб., 1994.

50. Бромлей Ю.В. Этнос и эндогамия // Советская этнография. 1969. № 6.

51. Бромлей Ю.В. К вопросу о сущности "этноса" // Природа. 1970. № 2.

52. Бромлей Ю.В. Этнос и этно-социальный организм // Вестник АН СССР. 1970. №8.

53. Бромлей Ю.В. К характеристике понятия "этнос" // Расы и народы. М., 1971.

54. Бромлей Ю.В. Опыт типологизации этнических общностей // Советская этнография. 1972. № 5.

55. Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М., 1973.

56. Бромлей Ю.В. Современные проблемы этнографии. М., 1981.

57. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983.

58. Бромлей Ю.В. Еще раз к вопросу о типологизации этносоциальных общностей // Советская этнография. 1986. № 6.

59. Бромлей Ю.В. Этносоциальные процессы: теория, история, современность. М., 1987.

60. Бромлей Ю.В. К разработке понятийно-терминологических аспектов национальной проблематики // Советская этнография. 1989. № 6.

61. Бромлей Ю.В. Письмо в редакцию // Вопросы философии. 1989. № 12.

62. Бромлей Ю.В. Гарданов В.К., Долгих Б.О., Жданко Т.А. Основные направления этнических процессов у народов СССР // Советская этнография. 1961. №4.

63. Бромлей Ю.В., Козлов В. И. Ленинизм и основные тенденции этнических процессов в СССР // Советская этнография. 1970. № 1.

64. Бромлей Ю.В., Подолъный Р.Г. Человечество это народы. М., 1990.

65. Вайнберг Б.И. Этногеография Турана в древности. VII в. до н.э. VIII в. н.э. М., 1999.

66. Васильев Л.С. История Востока: В 2-х тт. М., 1993.

67. Введение в этническую психологию: Учеб. пособие / Платонов Ю.П. и др. СПб., 1995.

68. Вдовин А.И., Зорин В.Ю., Никонов A.B. Русский народ в национальной политике. XX век. М., 1998.

69. Взаимодействие политических и национально-этнических конфликтов. Ч.1-2.М., 1994.

70. Винер Б.Е. Этничность: в поисках парадигмы изучения // Этнографическое обозрение. 1998. № 4.396

71. Волътман Л. Политическая антропология. М., 2000.

72. Вундт В. Проблемы психологии народов. М., 1912.

73. Въюницкий В.И. Национальные партии: конец начала или начало конца? // Этнополитический вестник. 1995. № 2.

74. Галеано Э. Вскрытые вены Латинской Америки. М., 1986.

75. Галкин А. Суперэтнизм как глобальная прооблема // Свободная мысль. 1994. №5.

76. Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Миграции племен носителей индоевропейских диалектов - с первоначальной территории расселения на Ближнем Востоке в исторические места их обитания в Евразии // Вестник-древней истории. 1981. № 2.

77. Гегель Г. Философия права. М., 1990.

78. Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991.

79. Гельвеций К. Сочинения. В 2-х тт. М., 1974.

80. Геродот. История. М., 1993.

81. Глейзер Н. Мультиэтнические общества: проблемы демографического, религиозного и культурного многообразия // Этнографическое обозрение 1998. №6.

82. Гоббс Т. Сочинения. В 2-х тт. М., 1989.

83. Голенполъский Т.Г. Граждане без территории // Россия и современный мир. 1994. №1.

84. Голубцова B.C. Община, племя, народность в античную эпоху. М., 1998.

85. Градовский А. Национальный вопрос в истории и литературе. Спб., 1873.

86. Грищенко В.Д. Неизвестная перепись (Динамика этнополитического развития по материалам переписей 1939 и 1989 годов) // Этнополитический вестник. 1995. № 3.

87. Губогло М.Н. Национальные группы и меньшинства в системе межнациональных отношений в СССР // Советская этнография. 1989. № 1.

88. Губогло М.Н. Интегрирующая функция языка // Социолингвистические проблемы развивающихся стран. М., 1994.

89. Губогло М.Н. Три линии национальной политики в посткоммунистической России // Этнографическое обозрение. 1995. № 1.

90. Губогло М.Н. Национальное право в конституциях республик России (1993-1995 гг.) // Этнополитический вестник. 1995. № 6.

91. Гумбольдт, фон В. Избранные труды по языкознанию. М., 1984.

92. Гумбольдт, фон В. Язык и философия культуры. М., 1985.

93. Гумилев Л.Н. По поводу предмета исторической географии. (Ландшафт и этнос) // Вестник ЛГУ. 1965. № ¡8. Вып.З.

94. Гумилев Л.Н. О термине "этнос". Этнос как явление // Доклады отделений и комиссий Географического общества СССР. Вып. 3. Л., 1967.

95. Гумилев Л.Н. Этнос и этносфера // Природа. 1970. № 1-2.

96. Гумилев Л.Н. Этнос состояние или процесс? Сущность этнической целостности. //Вестник ЛГУ. 1971. № 12.397

97. Гумилев JI.Н. Этногенез и биосфера Земли. JL, 1990.

98. Гумилев Л.Н. География этноса в исторический период. JL, 1990.

99. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1992.

100. Гумилев Л.Н. От Руси к России: Очерки этнической истории. М., 1992.

101. Гумилев Л.Н. Этносфера: История людей и история природы. М., 1993.

102. Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии: Эпохи и цивилизации. М., 1993.

103. Гумилев Л.Н. Хунну. СПб., 1993.

104. Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., 1993.

105. Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М., 1993.

106. Гумилев Л.Н. Хунны в Китае. СПб., 1994.

107. Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. СПб., 1994.

108. Гумилев Л.Н. Черная легенда: Друзья и недруги Великой степи. М., 1994.

109. Гурвич И.С. Некоторые проблемы этнического развития народов СССР // Советская этнография. 1967. № 5.

110. Гуревич П.С. Философская антропология: Учебное пособие. М., 1997.

111. Гусев Б.И. О соответствии конституций республик-субъектов Федерации Конституции Российской Федерации (Попытка сравнительного контент-анализа) // Этнополитический вестник. 1995. № 1.

112. Даждамиров А.Ф. К методологии исследования национально-психологических проблем // Советская этнография. 1983. № 2.

113. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991.

114. Дарендорф Р. Элементы теории социального конфликта // Социологические исследования. 1994. № 5.

115. Деникин А.И. Очерки русской смуты // Вопросы истории. 1992. № 4-5.

116. Джунусов М.С. Нация как социально-этническая общность людей // Вопросы истории. 1966. № 4.

117. Джунусов М.С. Между Сциллой и Харибдой: национализм национального большинства и меньшинства // Жизнь национальностей. 1996. №6.

118. Диденко Б.А. Цивилизация каннибалов. Человечество как оно есть. М., 1999.

119. Дидро Д. Сочинения. В 2-х тт. М., 1991.

120. Диего де Ланда. Сообщение о делах в Юкатане. М., 1994.

121. Докучаева А.В. О государственном языке и не только о нем. // Этнополитический вестник. 1995. № 2.

122. Драгунский Д. В. Навязанная этничность // Полис. 1993. № 5.

123. Древний Восток: этнокультурные связи. М., 1988.

124. Дробижева Л.М. О проблемах межнациональных отношений и задачах этносоциологии в современных условиях // Советская этнография. 1989. №1.

125. Дробижева Л.М. Этническое самосознание русских в современных условиях: идеология и практика // Советская этнография. 1991. № 1.398

126. Дробижева Л.М. Ценности и символы национального самосознания в условиях изменяющегося общества. М., 1994.

127. Дробижева Л.М. Интеллигенция и национализм. Опыт постсоветского пространства // Этничность и власть в полиэтничных государствах. М., 1994. С.71-84.

128. Дробижева Л.М. Многонациональное^ богатство государства // Россия и современный мир. 1994. № 1.

129. Дробижева Л.М., Аклаев А.Р., Коротеева В.В., Солдатова Г.У. Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х годов. М„ 1996.

130. Дугин A.B. Основы геополитики: Геополитическое будущее России. М„ 1997.

131. Европейская Хартия о региональных языках и языках меньшинств // Этнополитический вестник. 1995. № 2.

132. Ерасов Б.С. Культура, религия и цивилизация на Востоке. М., 1990.

133. Жигалина О.И. Этносоциальная эволюция иранского общества. М„ 1996.

134. Жизнь Закона: По материалам «круглого стола» в Государственной Думе // Жизнь национальностей. 1996. № 6.

135. Записки Юлия Цезаря и его продолжателей. М., 1993.

136. Заринов И.Ю. Исторические рамки феномена этничности (по поводу статьи С.В.Чешко «Человек и этничность») // Этнографическое обозрение. 1997. №3.

137. Заринов И.Ю. Время искать общий язык (проблемы интеграции различных этнических теорий и концепций) // Этнографическое обозрение. 2000.2.

138. Здравомыслов А.Г. Межнациональные конфликты в постсоветском пространстве. М., 1996.

139. Зиятдинов В.Х. Этнокультурные факторы региональной стабильности и интеграции в России // Этнополитический вестник. 1995. № 3.

140. Зубов A.A. Человек заселяет свою планету. М., 1963.

141. Иванов В.Н. Межнациональные отношения в России: состояние и перспективы // Социально-политический журнал. 1993. № 4.

142. Иванов В.И., Котов А.П., Ладодо И.В., Назаров М.М. Национальные отношения в регионах России (Результаты социологических исследований) // Этнополитический вестник. 1995. № 2.

143. Исаев М.И. Социально-этнические аспекты развития национальных отношений // Этнополитический вестник. 1995. № 6.

144. Ислам: Энциклопедический словарь. М., 1991.

145. История Востока. 1-3 тт. М., 1997-1999.

146. Итс. Р.Ф. Несколько слов о книге Л.Н.Гумилева «Этногенез и биосфера Земли» // ГумилевЛ.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1990. С.3-13.

147. Итс Р.Ф. Введение в этнографию: Учебное пособие. Л., 1991.

148. Калтахчян С. Т. К вопросу о понятии «нация» // Вопросы истории. 1966. №6.399

149. Кант И. Собр. соч. в 8-ми тт. М., 1994.

150. Каппелер А. Россия многонациональная империя. Возникновение -история - распад. М., 1997.

151. Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношении. М., 1991.

152. Карлов В.В. Этнонациональная рефлексия и предмет этнологии (к проблеме самосознания науки) // Этнографическое обозрение. 2000. № 4.

153. Карлов В.В. Лев Павлович Лашук // Этнографическое обозрение. 2001.3.

154. Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М., 1998.

155. Касьянова К. О русском национальном характере. М., 1994.

156. Китайская философия: Энциклопедический словарь. М., 1994.

157. Китов А.И. Актуальные проблемы политической психологии // Психологический журнал. 1985. № 6.

158. Ключевский В. О. Сочинения. В 9-ти тт. М., 1987.

159. Ковалев С., Кубланов Н. Материальная культура и мифология. Л., 1981.

160. Козлов В.И. Некоторые проблемы теории нации // Вопросы истории. 1967. №1.

161. Козлов В.И. О понятии этнической общности // Советская этнография. 1967. №2.

162. Козлов В. И. О разработке теоретических основ национального вопроса // Народы Азии и Африки. 1967. № 4.

163. Козлов В.И. Типы этнических процессов и особенности их исторического развития // Вопросы истории. 1968. № 9.

164. Козлов В. И. Современные этнические процессы (к методологии исследования) // Советская этнография. 1969. № 2.

165. Козлов В. И. Этнос и экономика. Этническая и экономическая общность // Советская этнография. 1970. № 6.

166. Козлов В.И. Что же такое "этнос" // Природа. 1971. № 2.

167. Козлов В.И. Этнос и территория // Советская этнография. 1971. № 6.

168. Козлов В.И. Проблема этнического самосознания и ее место в теории этноса// Советская этнография. 1974. № 2.

169. Козлов В. И. О биолого-географической концепции этнической истории // Вопросы истории. 1974. № 12.

170. Козлов В. И. О классификации этнических общностей (состояние вопроса) // Исследования по общей этнографии. М., 1979.

171. Козлов В.И. Этнос и культура // Советская этнография. 1979. № 3.

172. Козлов В. И. О некоторых методологических проблемах изучения этнической психологии // Советская этнография. 1983. № 2.

173. Козлов В.И. От первобытности до современности // Советская этнография. 1986. № 4.

174. Козлов В.И. Пути околоэтнической пассионарности (о концепции этноса и этногенеза, предложенной Л.Н.Гумилевым) // Советская этнография. 1990. №4.400

175. Козлов В.И. Национальный вопрос и пути его решения // Советская этнография. 1991. № 1.

176. Козлов В.И. Между этнографией, этнологией и жизнью // Этнографическое обозрение. 1992. № 3.

177. Козлов В.И. Проблематика «этничности» // Этнографическое обозрение. 1995. №4.

178. Козлов В.И. История трагедии великого народа: Русский вопрос. М., 1996.

179. Козлов В.И. Национализм и этнический нигилизм // Свободная мысль. 1996. №6.

180. Козлов В.И. Этнос. Нация. Национализм. М., 1999.

181. Козлов В.И. Этнодемография как зеркало российских трансформаций // Этнографическое обозрение // 2000. № 6.

182. Козлов В.И., Покшишевский В.В. Этнография и география // Советская этнография. 1973. № 1.

183. Козлов В.И., Чебоксаров H.H. Расы и этносы // Расы и общество. М., 1982.

184. Козлов С.Я. .И дольше века длится жизнь (Заметки юбилейные и не очень) // Этнографическое обозрение. 1999. № 5.

185. Колпаков Е.М. Этнос и этничность // Этнографическое обозрение. 1995. №5.

186. Комаров М.С. Социальная стратификация и социальная структура // Социологические исследования. 1992. № 7.

187. Кон И.С. Открытие «Я». М., 1978.

188. Кон И. С. Несвоевременные размышления на актуальные темы // Этнографическое обозрение. 1993. № 1.

189. Корнелий Тацит. Сочинения. В 2-х тт. М., 1993.

190. Королев Ю.Н., Кудачкин М.Ф. Латинская Америка: революции XX века. М., 1986.

191. Коротеева В.В. «Воображенные», «изобретенные» и «сконструированные» нации: метафора в науке // Этнографическое обозрение. 1993. № 3.

192. Коротеева В.В. Теории национализма в зарубежных социальных науках. М., 1999.

193. Косолапое H.A. Постсоветские конфликты и Россия (результаты исследования в Казахстане) // Этнополитический вестник. 1995. № 2.

194. Котанджян Г.С. Грани согласия-конфликта: Цивилизационные проблемы теоретической и прикладной политологии. М., 1992.

195. Котанджян Г.С. Этнополитология консенсуса конфликта: Цивили-зационный аспект национальной безопасности. М., 1992.

196. Крупник И.И. Многонациональное общество // Советская этнография. 1989. № 1.

197. Крупник И.И. Национальный вопрос в СССР: поиски объяснений // Советская этнография. 1990. № 4.

198. Крысъко В.Г., Саракуев Э.А. Введение в этнопсихологию: Учеб,-метод. пособие для студентов. М., 1996.401

199. Крюков M.B. Еще раз об исторических типах этнических общностей // Советская этнография. 1986. № 3.

200. Крюков М.В. Читателям журнала // Этнографическое обозрение. 1992.1.

201. Ксенофонт. Греческая история. СПб., 1993.

202. Ксенофонт. Анабасис. М., 1994.

203. Кузнецов А.И. О соотношении понятий «общество» и «этническая общность» // Советская этнография. 1989. № 4.

204. Кулешов С.Б. Национальные отношения в СССР и советология: центры, архивы, концепции. М., 1989.

205. Кулъпин Э.С. Россия в евразийском пространстве // Вестник Евразии. 1996. № 1.

206. Куницына В.П. Этнические стереотипы // Психологический журнал. 1989. №4

207. Курций Руф Квинт. История Александра Македонского. С приложением сочинений Диодора, Юстина, Плутарха об Александре. М., 1993.

208. Кучуков М.М. Национальное самосознание и межнациональные отношения. Нальчик, 1992.

209. Кушнер П.И. Этнические территории и этнические границы // Труды института этнографии АН СССР (новая серия). Т.15. М., 1951.

210. Кычанов Е.И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. М., 1997.

211. Ланда Р.Г. Ислам в истории России. М., 1995.

212. Лашук Л.П. О формах донациональных этнических связей // Вопросы истории. 1967. № 4.

213. Лашук Л.П. Концепция специфического начала теории этнической общности // Вестник МГУ. Серия 8. История. 1981. № 6.

214. Лашук Л.П. Опыт типологии этнических общностей средневековых тюрок и монголов // Советская этнография. 1986. № 1.

215. Лашук Л.П. Понятие узла этногонического процесса в современном освещении // Этнографическое обозрение. 2001. № 3.

216. Лашук Л.П. Преемственность и преобразование в историческом развитии этноса // Этнографическое обозрение. 2001. № 3.

217. Лебедев Г.С. Этногеография Восточной Европы по «Повести временных лет» // Историческая этнография: Традиция и современность. JL, 1983.

218. Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1995.

219. Левин З.И. Менталитет диаспоры (системный и социокультурный анализ). М., 2001.

220. Левин М.Г., Чебоксаров H.H. Хозяйственно-культурные типы и исто-рико-этнографические области // Советская этнография. 1955. № 4.

221. Ленин В.И. Критические заметки по национальному вопросу // Полн. собр.соч. Т.24.

222. Ленин В.И. Тезисы реферата по национальному вопросу // Полн. собр. соч. Т.24.402

223. Ленин В.И. О национальной гордости великороссов // Полн. собр. соч.1. Т.26.

224. Ленин В.И. О государстве // Полн. собр. соч. Т.39.

225. Ливии Тит. История Рима от основания города. В 3-х тт. М., 19891994.

226. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

227. Литвинова А.Н. Национальная политика и ее проблемы в России (по оценкам западных ученых) // Россия и современный мир. 1994. № 1.

228. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991.

229. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993.

230. ЛурияА.Р. Высшие корковые функции человека. М., 1962.

231. Лурье C.B. Метаморфозы традиционного сознания: Опыт разработки теоретических основ этнопсихологии и их применения к анализу исторического и этнографического материала. СПб., 1994.

232. Лурье C.B. Историческая этнология: Учебное пособие для вузов. М., 1997.

233. Макиавелли Н. Государь. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия. О военном искусстве. М., 1996.

234. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М., 1996.

235. Малявин В.В. Китайская цивилизация. М, 2000.

236. Мамишов 3. Самоопределение или самоуничтожение? // Россия и современный мир. 1994. № 1.

237. Манугян А., Суни Р. Советский Союз: национализм и внешний мир // Общественные науки и современность. 1991. № 3.

238. Марков Г.Е. О бедной науке замолвите слово // Этнографическое обозрение. 1992. №5.

239. Маркс К. Конспект книги Л.Г.Моргана «Древнее общество» // Архив К. Маркса и Ф. Энгельса. T.IX.

240. Маркс К. Формы, предшествующие капиталистическому производству // Вестник древней истории. 1940. № 1.

241. Марр Н.Я. Избранные работы. В 5-ти тт. М.-Л., 1933-1937.

242. Марханин В.В. Диалектика социального и биологического в процессе становления этноса. Томск, 1989.

243. Масанов Н.Э. Казахская политическая и интеллектуальная элита: клановая принадлежность и внутриэтническое соперничество // Вестник Евразии. 1996. № 1.

244. Мастюгина Т.М., Перепелкин Л.С. Этнология: Учебное пособие. М„ 1997.

245. Мельник Е.А. Этносоциальные и криминальные последствия вынужденной миграции // Этнополитический вестник. 1995. № 2.

246. Механик А.Г. Корни этнических войн // НГ-Сценарии: Ежемесячное приложение к «Независимой газете». 1996. № 5.

247. Мигранян A.M. Конфликт между двумя принципами // Россия и современный мир. 1994. № 1.403

248. Миссонова Л.И. Методологический семинар Института этнографии АН СССР «Этнос в системе общественных форм» // Советская этнография. 1990. №3.

249. Михайлов Н. Язык, национальность и бывший Советский Союз (результаты исследования в Казахстане) // Этнополитический вестник. 1995. № 2.

250. Мифологический словарь. М., 1991.

251. Мифы народов мира: Энциклопедия. В 2-х тт. М., 1991.25А. Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955.

252. Мурзаев ЭМ. Словарь народных географических терминов. М., 1984.

253. Мыльников A.C. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы: Этногенетические легенды, догадки, протогипотезы XVI-начала XVIII века. СПб., 1996.

254. Мюллер М. Шесть систем индийской философии. М, 1995.

255. Народы и религии мира: Энциклопедия. М., 2000.

256. Народы Поволжья и Приуралья. Коми-зыряне. Коми-пермяки. Марийцы. Мордва. Удмурты. М., 2000.

257. Народы России: Энциклопедия. М., 1994.

258. Нарочницкая Е.А. Национализм: история и современность. М., 1997.

259. Национализм: взгляд из-за рубежа. М., 1995.

260. Национализм и формирование наций. Теории модели - концепции. М., 1994.

261. Национализм? Теория и практика. М., 1994.

262. Национальная политика в императорской России. Цивилизованные окраины. М., 1997.

263. Национальная политика в императорской России. Поздние первобытные и предклассовые общества Севера Европейской России, Сибири и Русской Америки. М., 1998.

264. Национальная политика России: история и современность. М., 1997.

265. Национальное развитие лезгинского народа. Модель национально-культурной автономии (материалы «круглого стола») // Этнополитический вестник. 1995. № 1.

266. Национальные отношения в полиэтнических государствах // Государственная служба за рубежом: Реферативный бюллетень РАТС. 2001. № 1.

267. Нация, государство, национализм: теория, история, практика / Под ред. В.Н. Шевченко. М., 1993.

268. Никишенков A.A. Из истории английской этнографии: Критика функционализма. М, 1986.

269. Никишенков A.A. Прикладные исследования в западной социальной/культурной антропологии // Этнографическое обозрение. 2000. №5.

270. Никонов В.А. Краткий топонимический словарь. М., 1966.

271. Никонов В.А. Этнонимия // Этнонимы. М., 1970.

272. Ницше Ф. Сочинения. В 2-х тг. М., 1990.

273. Ницше Ф. Так говорил Заратустра: Книга для всех и ни для кого. М., 1990.404

274. Новое в лингвистике. M.-JL, 1960. Вып.7.

275. Носенко Е.Э., Фейгина М.В. Перспективы развития национальной политики в СССР (методологический семинар Института этнографии АН СССР) // Советская этнография. 1990. № 3.

276. Обренович 3. Восточная Европа, кризис государства и рост национальных конфликтов // Россия и современный мир. 1994. № 1.

277. Обсуждение доклада В.А.Тишкова «О феномене этничности» // Этнографическое обозрение. 1998. № 1.

278. Овсянико Куликовский Д.Н. Психология национальности. Пг., 1922.

279. Ожиганов Э.Н. Факторы и динамика этнополитического конфликта // Куда идет Россия? Социальная трансформация постсоветского общества: Мат. междунар. симп. 12-14 января 1996 г.: Вып.З. М.,1996.

280. Ортега-и-Гасетт X. Восстание масс // Вопросы философии. 1989.4.

281. Павсаний. Описание Эллады. В 2-х тт. СПб., 1996.

282. Наин ЭЛ. Этнополитические конфликты и их причины // Россия и современный мир. 1994. № 1.

283. Паин ЭЛ., Попов АЛ. Межнациональные конфликты в СССР (Некоторые подходы к изучению и практическому решению) // Советская этнография. 1990. № 1.

284. Панарин А. С. Новое прочтение старой идеи // Этнополитический вестник. 1995. № 1.

285. Пащенко В.Я. Идеология евразийства. М., 2000.

286. Перепелкин Л.С. Возвращаясь к напечатанному (Ответ С.В.Чешко) // Советская этнография. 1990. № 4.

287. Перепелкин Л.С., Шкаратан О.И. Экономический суверенитет республик и пути развития народов (Теоретическая дискуссия вокруг вопросов практической жизни) // Советская этнография. 1989. № 4.

288. Першиц A.M. Этнические общности и формационный процесс // Советская этнография. 1986. № 3.

289. Пизани В. Общее и индоевропейское языкознание // Общее и индоевропейское языкознание М., 1956.

290. Плано Карпини Дж. делъ. История монгалов. Г. де Рубрук. Путешествие в Восточные страны. - Книга Марко Поло. М., 1997.

291. Платон. Сочинения. В 4-х тт. М., 1994.

292. Повесть временных лет. М., 1996.

293. Подолъный Р.Г. Предки и мы. М., 1966.

294. Подолъный Р.Г. Связь времен. М., 1969.

295. Поздняков ЭЛ. Философия политики. В 2-х тт. М., 1994.

296. Полибий. Всеобщая история. В 3-х тт. М., 1994-1995.

297. Политология на российском фоне. М., 1993.

298. Политология: Энциклопедический словарь. М., 1993.

299. Попов A.M. Названия народов СССР: Введение в этнонимику. Л., 1973.

300. Поппер К. Открытое общество и его враги: В 2-х тт. М., 1992.

301. Потестарность: генезис и эволюция. СПб., 1997.405

302. Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии. 1991. №6.

303. Проблемы русского и русскоязычного населения Республики Дагестан: Материалы научно-практической конференции. Махачкала, 1996.

304. Радхакришнан С. Индийская философия. В 2-х тт. СПб., 1994.

305. Расы и общество / Ред. Ю.В. Бромлей и др. М., 1982.

306. Расы и расизм: история и современность. М., 1991.

307. Раннефеодальные государства и народности (южные и западные славяне. VI-XII вв.). М„ 1991.

308. Резолюция Всероссийского археолого-этнографического совещания 711 мая 1932 года // Советская этнография. 1932. № 3.

309. Ренан Э. Что такое нация? Спб., 1888.

310. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М., 1998.

311. Рогачев U.M., Свердлин М.А. О понятии «нация» // Вопросы истории. 1966. № 1.

312. Рогинский Я.Я., Левин М.Г. Антропология: Учебник. М., 1978.

313. Родионова М.А. Нация: фантом или реальность // Советская этнография. 1991. №6.

314. Росенко М.Н. Этнонациональные процессы в современном обществе: Филососко-методологический анализ. СПб., 1996.318. Русские. М„ 1997.

315. Русские: Этносоциологические очерки. М., 1992.

316. Руссо Ж.Ж. Об общественном договоре. Спб., 1907.

317. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1994.

318. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М.,1989.

319. Рыкалина Л.А. О природе этнонационального конфликта // Социально-политический журнал. 1995. № 5.

320. Савоскул С.С. Россия и русские в ближнем зарубежье // Этнополитический вестник. 1995. № 3.

321. Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности / Под. ред. В.А.Ядова. М., 1979.

322. Сампиев И.М. Самоопределение народов: анализ идейно-политических подходов // Этнографическое обозрение. 2001. № 3.

323. Сатыбалов A.A. Методологические вопросы классификации типов этнических (национальных) общностей // Методологические вопросы общественных наук. ЛГУ. 1968.

324. Сафин Ф.Г. Принципы этнополитического развития Башкортостана (1988-1993 гг.). М., 1997.

325. Свод этнографических понятий и терминов: Социально-экономические отношения и соционормативная культура. М., 1986.

326. Свод этнографических понятий и терминов: Этнография и смежные дисциплины. Этнографические субдисциплины. Школы и направления. Методы. М., 1988.

327. Свод этнографических понятий и терминов: Материальная культура. М., 1989.406

328. Семенов П.Г. Нация и национальная государственность в СССР // Вопросы истории. 1966. № 7.

330. Семенов Ю.И. Происхождение брака и семьи. М., 1974.

331. Семенов Ю.И. О племени, народности, нации // Советская этнография. 1986. № 3.

332. Семенов Ю.И. На заре человеческой истории. М., 1989.

333. Семенов Ю.И. Этнология и гносеология // Этнографическое обозрение. 1993. № 6.

334. Семенов Ю.И. Предмет этнографии (этнологии) и основные составляющие ее научные дисциплины. // Этнографическое обозрение. 1998. № 2.

335. Семенов Ю.И. Философия истории. М., 1999.

336. Сжевич З.В. Этносоциология: национальные и межнациональные конфликты. СПб., 1994.

337. Сшницкий Ф. О путях решения национальных проблем России // Россия и современный мир. 1994. № 1.

338. Скакунов Э.И. Международно-правовой анализ чеченского кризиса // Этнополитический вестник. 1995. № 2.

339. Скворцов Н.Г. Проблема этничности в социальной антропологии. СПб., 1997.

340. Совещание этнографов Ленинграда и Москвы // Советская этнография. 1929. №2.

341. Соколовский C.B. Парадигмы этнологического знания // Этнографическое обозрение. 1994. № 2.

342. Соколовский C.B. Корни и крона (мистика и метафизика в конструировании статуса «коренных народов») // Этнографическое обозрение. 2000. №3.

343. Соколовский C.B. Проблемы самоопределения и самоуправления коренных народов (обзор) // Этнографическое обозрение. 2001. № 2.

344. Соколовский C.B. К дискуссии о самоопределении народов (заметки на полях статьи И.М. Сампиева «Самоопределение народов: анализ идейно-политических подходов») // Этнографическое обозрение. 2001. № 3.

345. Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. М., 1998.

346. Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию. Л., 1990.

347. Солженицын А.И. Двести лет вместе (1795-1995). 4.1. М., 2001.

348. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.

349. Социальная идентификация личности. В 2-х кн. / Отв. ред. В.А.Ядов. М., 1994.

350. Сталин И.В. Марксизм и национально-колониальный вопрос. М., 1938.

351. Статус малочисленных народов России: Правовые акты и документы. М„ 1994.

352. Страбон. География. М., 1994.407

353. Струве П. Историческая сущность Русской революции и национальные цели // Очерки о русской революции. М., 1990.

354. Стурлусои С. Круг Земной. М., 1995.

355. Суперанская A.B. Общая теория имени собственного. М., 1973.

356. Суперанская A.B. Что такое топонимика? М., 1984.

357. Таболина Т.В. Этническая проблематика в современной американской науке: Критический обзор основных этносоциологических концепций. М., 1985.

358. Тавадов Г.Т. Современная этнополитическая ситуация в России // Социально-политический журнал. 1994. № 11-12.363. Татары. М., 2001.

359. Татунц С.А. Этносоциология: проблемы, перспективы преподавания // Вестник МГУ. Серия 18 (Социология и политология). 2000. № 1.

360. Тишков В.А. О концепции перестройки межнациональных отношений в СССР // Советская этнография. 1989. № 1.

361. Тишков В.А. О новых подходах к теории и практике межнациональных отношений // Советская этнография. 1989. № 5.

362. Тишков В.А. Этничность и власть в СССР (этнополитический анализ республиканских органов власти) // Советская этнография. 1991. № 3.

363. Тишков В.А. Советская этнография: преодоление кризиса // Этнографическое обозрение. 1992. № 1.

364. Тишков В.А. Этнонационализм и новая Россия: теория и мировой опыт // Свободная мысль. 1992. № 4.

365. Тишков В.А. Межнациональные отношения в Российской Федерации: Доклад на заседании Президиума РАН 23 февраля 1993 г. М., 1993.

366. Тишков В.А. Этничность, национализм и государство в посткоммунистическом обществе // Вопросы социологии. 1993. № 1-2.

367. Тишков В.А. Национальности и национализм в постсоветском пространстве (исторический аспект) // Этничность и власть в полиэтничных государствах. М., 1994. С.9-34.

368. Тишков В.А. Что есть Россия? (перспективы нацие-строительства) // Вопросы философии. 1995. № 2.

369. Тишков В.А. Нация: Теория и политическая практика // Взаимодействие политических и национально-этнических конфликтов: Материалы международного симпозиума 18-20 апреля 1994 г. 4.1. М., 1994.

370. Тишков В.А. Россия: от. межэтнических конфликтов к взаимопониманию // Этнополитический вестник. 1995. № 2.

371. Тишков В.А. О нации и национализме // Свободная мысль. 1996. № 3

372. Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. М., 1997.

373. Тишков В.А. Концептуальная эволюция национальной политики в России // Национальная политика России: история и современность. М., 1997. С.597-646.

374. Тишков В.А. О феномене этничности // Этнографическое обозрение. 1997. №3.408

375. Тишков В.А. Забыть о нации (постнационалистическое понимание национализма) // Этнографическое обозрение. 1998. № 5.

376. Тишков В.А. Антропология российских трансформаций. Этнографическое обозрение. 2000. № 1.

377. Ткаченко A.A. Этносоциальные проблемы в Российской Федерации // Этнографическое обозрение. 2000. № 6.

378. ТойнбиА.Дж. Постижение истории.М., 1991.

379. Токарев СЛ. Проблемы типов этнических общностей (к методологическим проблемам этнографии) // Вопросы философии. 1964. № 11.

380. Токарев СЛ. Религия в истории народов мира. М., 1986.

381. Токарев СЛ., Чебоксаров H.H. Методология этногенетических исследований на материалах этнографии в свете работ И.В.Сталина по вопросам языкознания // Советская этнография. 1951. № 9.

382. Толстое С.П. Этнография и современность // Советская этнография.1946. № 1.

383. Толстое С.П. Советская школа в этнографии // Советская этнография.1947. №4.

384. Торопова Е. Л. Феномен «маргинальной» этничности в антропологии Великкобритании и США // Этнографическое обозрение. 1999. № 2.

385. Торукало В.П. Нация: история и современность. М., 1996.

386. Торукало В.П. Нация и национальные отношения: истоки, теория, современность: Дис. докт. философских наук. М.: Российская академия гос. службы, 1997.

387. Уварова Т.Е. Этнонациональные проблемы народов СССР и России в освещении этнографической периодики (конец 1980-х начало 1990-х годов) // Россия и современный мир. 1994. № 1.393. Украинцы. М., 2000.

388. Успенский Ф.И. История Византийской империи. В 3-х тт. М., 19961997.

389. Федотов Г.П. Будет ли существовать Россия? // О России и русской философской культуре: Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М„ 1990.

390. Философия: Курс лекций: Часть II: Социальная философия / Под ред. В.Н. Шевченко. М., 2000.

391. Философия Канта и современность. М., 1974.

392. Фирдоуси. Шахнаме / Пер. Ц.Б. Лахути: В 4 тт. М., 1994.

393. Фомичев П.Н. Социологические теории национализма. М., 1991.

394. Фрагменты ранних греческих философов. Ч. I. М., 1989.

395. Франк С.Л. Реальность и человек. М., 1997.

396. Фрейд 3. Психология бессознательного: Сб. произведений. М., 1990.

397. Фрейд 3. Введение в психоанализ: Лекции. М., 1991.

398. Фрейд 3. «Я» и «Оно»: Труды разных лет: В 2-х тт. Тбилиси, 1991.

399. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994.

400. Фромм Э. Иметь или быть? Киев, 1998.

401. Фукидид. История. М., 1993.409

402. Хабибуллин К.Н, Скворцов HT. Испытания национального самосознания. СПб., 1993.

403. Хабургаев Г.А. Этнонимия «Повести временных лет» в связи с задачами реконструкции восточнославянского глоттогенеза. М., 1979.

404. Харузин В.Н. Введение в этнографию. Описание и классификация народов мира. М., 1941.

405. Хекхаузен X. Мотивация и деятельность: В 2-х тт. М., 1986.

406. Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года. СПб., 1998.

407. Хрисанфова E.H., Перевозчиков И.В. Антропология: Учебник. М., 1999.

408. Хюбнер А. Мыслители нашего времени: Справочник по философии Запада XX века. М., 1994.

409. Чебоксаров H.H. Проблемы типологизации этнических общностей в трудах советских ученых // Советская этнография. 1967. № 4.

410. Чебоксаров H.H., Чебоксарова H.A. Народы, расы, культуры. М., 1985.

411. Чернышевский Н.Г. Очерк научных теорий по некоторым вопросам всеобщей истории // Избранные философские сочинения. В 3-х тт. М.,1951.

412. Чеснов Я.В. Ранние формы этнонимов и этническое самосознание // Этнография имен. М., 1971.

413. Чеснов Я.В. Название народа: откуда оно? // Этнографы рассказывают. М., 1978.

414. Чеснов Я.В. По страницам работ С.А.Токарева о происхождении и ранних формах религии. // Этнографическое обозрение. 1999. № 5.

415. Чеснов Я.В. Этнологическое мышление и полевая работа // Этнографическое обозрение. 1999. № 6.

416. Четко C.B. Национальный вопрос в СССР: Состояние и перспективы исследования // Советская этнография. 1988. № 4.

417. Четко C.B. Время стирать «белые пятна» // Советская этнография. 1988. № 6.

418. Четко C.B. Антитезисы к тезисам (о статье Л. Перепелкина, О. Шкаратана «Экономический суверенитет республик и пути развития народов») // Советская этнография. 1990. № 4.

419. Четко C.B. Человек и этничность // Этнографическое обозрение. 1994.6.

420. Четко C.B. Распад Советского Союза: Этнополитический анализ. М., 1996.

421. Четко C.B. Кризис доктрины самоопределения // Этнографическое обозрение. 2001. № 2.

422. Чистов В.К. Этническая общность, этническое сознание и некоторые проблемы духовной культуры // Советская этнография. 1972. № 3.

423. Чупина Г. А., Суровцева Е.В. Современное цивилизационное мышление и российский менталитет // Социально-политический журнал. 1994. № 9-10.

424. Шалаев В.П. Этносы как открытые и закрытые системы (проблемы полиэтнической России) // Этнополитический вестник. 1995. № 2.410

425. Шандыбин С.А. Постмодернистская антропология и сфера применимости ее культурной модели // Этнографическое обозрение. 1998. № 1.

426. Шаумян С.Г. О национально-культурной автономии. М., 1959.

427. Шелепов Г.В. Общность происхождения признак этнической общности // Советская этнография. 1968. № 4.

428. ШелерМ. Избранные произведения. М., 1994.

429. Шемякин Я.Г. Латинская Америка: традиции и современность. М., 1987.

430. Шилов Ю.А. Прародина ариев: История, обряды и мифы. Киев, 1995.

431. Широкова НС. Культура кельтов и нордическая традиция античности. СПб., 2000.

432. Широкогоров С.М. Этнос: Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений // Известия восточного факультета Дальневосточного университета (Шанхай). 1923. XVIII. Т.1.

433. Шихирев И.Н. Современная социальная психология в Западной Европе. М., 1985.

434. Шнирелъман В.А. Наука в условиях тоталитаризма // Этнографическое обозрение. 1992. № 5.

435. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление // Собр. соч. В 5-ти тт. М., 1992. Т.1.

436. Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. 1.Гештальт и действительность. М., 1993.

437. Шпет Г.Г. Сочинения. М., 1989.

438. Шпет Г.Г. Введение в этническую психологию. СПб., 1996.

439. Штейнталъ X., Лацарус М. Мысли о народной психологии // Филологические записки. Вып.1. Воронеж, 1864.

440. Шульгин Н. Новое русское самосознание // Век XX и мир. 1990. № 3.

441. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс. К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.21.

442. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М., 1996.

443. Этническая культура: динамика основных элементов. М., 1984.

444. Этнические аспекты власти. СПб, 1995.

445. Этнические меньшинства в современной Европе. М., 1997.

446. Этнические процессы в современном мире / Под ред. Ю.В. Бромлея. М., 1987.

447. Этнические стереотипы поведения / Отв. ред. А.К. Байбурин. Л., 1987.

448. Этнические факторы в жизни общества. М., 1991.

449. Этническое самосознание славян в XV веке. М., 1995.

450. Этничность и власть в полиэтничных государствах: Материалы международной конференции 1993 г. М., 1994.

451. Этничность. Национальные движения. Социальная практика. СПб., 1995.

452. Этногенез и этническая история народов Южной Азии. М., 1994.

453. Этнография / Под ред. Ю.В. Бромлея, Г.Е. Маркова. М., 1982.411

454. Этнологический словарь: Выпуск 1. Этнос. Нация. Общество. М„ 1996.

455. Этнология: Учебник для высших учебных заведений / Под ред. Г.Е. Маркова и В.В. Пименова. М., 1994.

456. Этносоциальные проблемы города. М., 1986.

457. Юм Д. Сочинения. В 2-х тт. М., 1966.

458. Юнг КГ. и др. Человек и его символы. М., 1997.

459. Ядов В. А. О диспозиционной регуляции социального поведения личности // Методологические проблемы социальной психологии. М., 1975. С.89-105.

460. ЯсперсК. Смысл и назначение истории. М., 1994.

461. Abruzzi W.S. Ecological Theory and Ethnic Differentiation Among Human Populations // Current Anthropology. 1981. Vol.23. № 1.

462. Amselle J.-L. Ethnies et Espases: Pour Une Antropologie Topologiqe // Au Coeur de L"Ethnie: Ethnies, Tribalisme et Etat en Afrique. Paris, 1985.

463. Anderson B. Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism. London, 1983.

464. Armstrong J. A. Nations Before Nationalism. Chapel Hill, 1982.

465. Bancs M. Ethnicity: Anthropological Constructions. London New-York, 1996.

466. Banton M. Racial and Ethnic Competition. Cambridge, 1983.

467. Barth F. Political Leadership Among the Swat Pathans. London, 1958.

468. Barth F. Introduction 11 Ethnic Groups and Boundaries: The Social Organisation of Culture Difference / Ed. by F. Barth. Bargen London, 1969.

469. Barth F. Pathan Identity and Its Maintenance // Ethnic Groups and Boundaries: The Social Organization of Culture Difference / Ed. by F. Barth. Bargen London, 1969.

470. Bauch В. Vom Begriff der Nation: Ein Kapitel zur Geschichtsphilosophie. Berlin, 1986.

471. Bell D. Ethnicity and Social Change // Ethnicity: Theory and Experience / Ed. bay N. Glaser, D.P. Moynichan. Cambridge, 1975.

472. Benedict R. Patterns of Culture. Boston New York, 1934.

473. Bentley G.C. Ethnicity and practice // Comparative Studies in Society and History. 1987. Vol.29. № 1.

474. Bourdieu P. The Logic of Practice. Stanford, 1990.

475. BreuillyJ. Nationalism and the State. Manchester, 1982.

476. Brubaker R. Nationalism Reframed: Nationhood and the National Question in the New Europe. Cambridge, 1996.

477. Bunak V. Rassengeschichte Osteuropas // Rassengeschichte der Menschheit / 4. Lieferung. Europa II: Ost- und Nordeuropa. München Wien, 1972.

478. Cohen A. Custom and Politics in Urban Africa: A Study of Hausa Migrants in Yoruba Towns. London, 1969.412

479. Cohen A. Introduction: The Lesson of Ethnicity // Urban Ethnicity / Ed. by A. Cohen. London, 1974.

480. Cohen A. Two-dimensional Man. London, 1974.

481. Cohen A. The Politics of Elite Culture: Explorations in the Dramaturgy of Power in a Modern African Society. Berceley, 1981.

482. Connor W. Nation-Building or Nation-Destroying? // World Politics. 1972. Vol.24. №3.

483. Dettmar E. Rassismus, Vorurteile, Kommunikation: AfrikanischEuropaische Begegnung in Hamburg. Berlin Hamburg, 1989.

484. De Vos G. Ethnic Pluralism: Conflict and Accomodation // Ethnic Identity: Cultural Continuités and Change. Chicago London, 1982.

485. Du Bois C. The People of Alor: A Socio-Psychological Study of an East Indian Island. Minneapolis, 1944.

486. Epstein A.L. Ethos and Identity: Three Studies in Ethnicity. London, 1978.

487. Ericsen T.H. Ethnicity and Nationalism. Anthropological Perspectives. London, 1993.

488. Ethnic Change / Ed. by Ch. Keyes. Settle, 1981.

489. Francis E.K. Interethnic Relations. An Essay in Sociological Theory. New York. 1976.

490. Furnival J.S. Colonial Policy and Practice: A Comparative Study of Burma and Netherlands India. Cambridge, 1948.

491. Gans H. Symbolic Ethnicity: the Future of Ethnic Groups and Cultures of America // Ethnic and Racial Studies. 1979. Vol. 2. № 1.

492. Geertz C. The Interpretation of Culture: Selected Essays. New York, 1973.

493. Gellner E. Preface // Soviet and Western Antropology / Ed. by E. Gellner. London, 1980.

494. Gellner E. Nations and Nationalism. Oxford, 1983.

495. Gellner E. Modern Ethnicity // State and Society in Soviet Throught / Ed. by E. Gellner. Oxford, 1988.

496. Glaser N., Moynichan D.P. Introduction // Ethnicity: Theory and Experience / Ed. by N. Glaser, D.P. Moynichan. Cambridge, 1975.

497. Gluckman M. Analysis of a Social Situation in Modern Zululand. Manchester, 1958.

498. GreenfeldL. Nationalism: Five Roads to Modernity. Cambridge, 1992.

499. Greleey A. V, McCready W. Does Ethnicity Matter // Ethnicity. Vol.1. Chicago, 1974.

500. Gupta A. The Song of Nonaligned World: Translational Identities and the Reinscription of Space in Late Capitalism // Cultural Antropology. 1992. № 7.

501. Hall P. Nationalism and historicity // Nations and Nationalism. 1997. Vol.3. № 1.

502. Handelman D. The Organization of Ethnicity // Ethnic Groups. 1977. Vol.1.

503. Hanson A. The Making of the Maori: Culture Invention and its Logic // American Anthropologist. 1989. Vol.91. № 4.413

504. Heraud J. Die Volker als die Trager Europas // Ethnos. Wien Stuttgart, 1967. Bd.4.

505. Hobsbaum E. Nations and Nationalism Since 1780: Programme, Myth, Reality. Cambridge, 1990.

506. Horowitz D.L. Ethnic Identity // Ethnicity: Theory and Experience / Ed. by N. Glaser, D.P. Moynichan. Cambridge, 1975.

507. Horowitz D.L. Ethnic Groups in Conflict. Berkley, 1985.

508. Isaacs H.R. Idols of the Tribe: Group Identity and Political Change. New York, 1975.

509. Isaacs H.R. Basic Group Identity: The Idols of the Tribe // Ethnicity: Theory and Experience / Ed. bay N. Glaser, D.P. Moynichan. Cambridge, 1975.

510. Isajiw W. W. Definitions of Ethnicity // Ethnicity. 1974. Vol.1. № 2.

511. Jenkins R. Rethinking Ethnicity: Identity, Categorizaion and Power // Ethnic and Racial Studies. 1994. Vol.17. № 2.

512. Kardiner A., Lipton R. The Individual and His Society. New York, 1945.

513. Keyes Ch. Towards a New Formulation of the Concept of Ethnic Group // Ethnicity. 1976. Vol.3. № 3.

514. Kohen R. Ethnicity: Problem and Focus in Antropology // Annual Review of Anthropology. 1978. Vol.7.

515. Kondo D.K. Crafting Selves: Power, Gender and Discourses of Identity in a Japanese Workplace. Chicago, 1990.

516. Liphart A. Democracy in Plural Societies. A Comparative Exploration. New Haven London, 1977.

517. Lippman W. Public Opinion. New York, 1922.

518. Mannoni O. Prospero and Colibian: The Psychology of Colonisation. New York, 1957.

519. Mayer P. Townsmen of Tribesmen: Conservatism and the Process of Urbanization in a South African City. Cape Town, 1971.

520. McKay J. An Exploratory Synthesis of Primordial and Mobilizationist Approaches to Ethnic Phenomena // Ethnic and Racial Studies. 1982. Vol.5. № 4.

521. Mitchell C. The Kalela Danse: Aspects of Social Relationships Among Urban Africans in Nothern Rhodesia. Manchester, 1956.

522. Mitchell C. The Structure of International Conflict. London, 1989.

523. Moerman M. Who Are the Lue: Ethnic Identification in a Complex Civilization//American Anthropologist. 1965. Vol.67.

524. Moscovici S. The Phenomena of Social Representation // Social Representations. Cambridge, 1984.

525. Moynichan D.P. Pandemonium: Ethnicity in International Politics. New York, 1993.

526. Muhlmann W. Rassen, Ethnien, Kulturen. Berlin, 1964.

527. Nagel J. Constructing Ethnicity: Creating and Recreating Ethnic Identity and Culture // Social Problems. 1994. Vol.41. № 1.

528. Nagel J., Olzak S. Ethnic Mobilization in Old and New States: An Exten-tion of the Competition Model // Social Problems. 1982. Vol.30.414

529. Naroll R. On Ethnic Unit Classification // Current Antropology. 1964. October. Vol.5. № 4.

530. Nash M. The Cauldron of Ethnicity in the Modern World. Chicago, 1988.

531. Olzak S. The Dynamics of Ethnic Competition and Conflict. Stanford, 1992.

532. Olzak S., Nagel J. Introduction. Competitive Ethnic Relations: An Overview // Competitive Ethnic Relations / Ed. by S. Olzak, J. Nagel. London, 1986.

533. Parkinson F. Ethnicity and Independent Statehood // States in Changing World. Oxford, 1993.

534. Parsons T. The Structure of Social Action. New York, 1937.

535. Parsons T. The Social System. Glencoe, 1951.

536. Parsons T. Some Theoretikal Considerations on the Nature and Trends of Ghange Ethnisity//Ethnisity: Theory and Experience. Cambridge, 1975.

537. Pye L. Politics, Personality and National Bilding: Burma"s Search for Identity. New Haven London, 1962.

538. Rabushka A., Shepsle K. Politics in Plural Societies: A Theory of Democratic Instability. Columbus, 1972.

539. Redcliffe-Brown A.R. Structure and Function in Primitive Society. Cambridge, 1952.

540. Redcliffe-Brown A.R. A Natural Science of Society. Glencoe, 1957.

541. Redfield R. The Little Community: Viewpoints for The Study of A Human Whole. Uppsala Stockholm, 1955.

542. Roosens E.E. Creating Ethnicity. London, 1989.

543. RothchildJ. Ethnopolitics: E Conceptual Framework. New York, 1981.

544. Scott G.M. A Resynthesis of the Primordial and Circumstantial Approaches to Ethnic Group Solidarity: Towards an Explanatory Model // Ethnic and Racial Studies. 1990. Vol.13. №2.

545. Seton-Watson H. Nations and States. London, 1977.

546. Shaw R.P., Wong Yu. Genetic Seeds of Warfare: Evolution, Nationalism and Patriotism. Boston, 1989.

547. Shibutani T., Kwan K.M. Ethnic Stratification: A Comparative Approach. New York, 1965.

548. Smith A.D. Nationalism: A Trend Report and Bibliography. The Hague, 1973.

549. Smith A.D. State and Nation in the -Third Word. London, 1983.

550. Smith A.D. Theories of Nationalism. New York, 1983.

551. Smith A.D. The Ethnic Origin of Nations. Oxford, 1987.

552. Smith A.D. National Identity. London, 1991;

553. Smith A.D. Ethnic Nationalism // The Blackwell Encyclopaedia of Political Science. Oxford Cambridge, 1992.

554. Smith A.D. Nation and Nationalism in a Global Era. Cambridge, 1995.

555. Smith A.D. Gastronomy or Geology? The Role of Nationalism in the Reconstruction of Nations //Nations and Nationalism. 1995. Vol.1. Part 1. № 3.

556. Smith M.G. The Plural Society of the British West Indies. London. 1965.

557. SmoliczJ.J. Tradition, Core Values and Intercultural Development in Plural Societies// Ethnic and Racial Studies. 1988. Vol. 11. № 4.

558. Snyder L. Varieties of Nationalism. New York, 1976.

559. SpiserE. Persistence Identity Systems // Science. Vol.4011.

560. Suny R. The Revenge of the Past. Nationalism, Revolution, and the Collapse of the Soviet Union. Stanford, 1993.

561. Theodorson G.A., Theodorson A.G. A Modern Dictionary of Sociology. New York, 1969.

562. Vail D. Introduction // Ed. by D. Vail. The Creation of Tribalism in Sauth-ern Africa. Berkeley. 1989.

563. Van den Berge P.L. Race and Ethnicity: A Sociobiological Perspective // Ethnic and Racial Studies. 1978. Vol.1. № 4.

564. Van den Berge P.L. The Ethnic Phenomenon. New York, 1981.

565. Van Nierkerk M., Vermeulen H. Ethnicity and Leisure Time: Surinamese Girls in Amsterdam // Dutch Dilemans: Antropologists Look at the Netherlands.

566. Wallerstein I. The Capitalist World Economy. Cambridge, 1979.

567. Warner L., Lunt P.S. The Status System of a Modern Community. New Haven, 1942.

568. Weber E. Peasants into Frenchmen: The Modernization of Rural France 1870-1914. Stanford, 1976.

569. Williams B.F. A Class Act: Anthropology and the Race to Nation Across Ethnic Terrain // Annual Review of Anthropology. 1989. Vol.18.

570. Wilson G. An Essay on the Economics of Detribalization in Nothern Rhodesia. Parts I-II. Livingstone, 1941-1942.

571. Yelvington K.A. Ethnicity As Practice? A Comment on Bentley // Comparative Studies in Society and History. 1991. Vol. 33. № 3.

572. Young C. The Politics of Cultural Pluralism. Madison, 1976.

573. Young C. Comparative Reflections on Ethnic Conflict // UNRISD. Workshop on Ethnic Conflict and Development, Dubrovnik, 3-6 June 1991.

574. Young C. The Dialectics of Cultural Pluralism: Concept and Reality // The Rising Tide of Cultural Pluralism: The Nation State at Bay? Madison, 1993.

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

Теоретико-методологическая база исследования – это концепции и теории, которые легли в основу исследования. Имеются в виду не все публикации, на которые ссылается автор, а только те (обычно их бывает от трех до пяти), которые определяют логику исследования, основные принципы, подходы, парадигму мышления. Грамотно описанная теоретико-методологическая база исследования позволит студенту определиться с собственной профессиональной позицией, расставить приоритеты.

Теоретико-методологические основы исследования формулируются примерно так: «Теоретико-методологической базой исследования являются...». Например:

– теория гуманной педагогики (Ш.А. Амонашвили, В.А. Сухомлинский);

– теория деятельности А.Н. Леонтьева;

– концепция развивающего обучения В.В. Давыдова;

– концепция персонализации В.А. Петровского;

– теория установки Д.Н. Узнадзе.

Заявленные в данном пункте теории, подходы, концепции должны быть отражены в содержании теоретической главы.

8. Этапы исследования – это действия, обеспечивающие выполнение работы (анализ литературы, сравнительный анализ подходов, сбор эмпирических данных и т.п.). Логическая структура социально-педагогических и психологических исследований (В.И. Загвязинский) включает три основных этапа:

Постановочный (проблема – тема – объект – предмет – научные факты – исходная концепция – ведущая идея, замысел – гипотеза – цели – задачи исследования).

Собственно-исследовательский (отбор методов – проверка гипотезы – предварительные выводы – апробирование – коррекция – заключительные выводы).

Оформительско-внедренческий (обсуждение выводов на конференциях, в печати, доклады, рекомендации, проекты, внедрение в практику).

9. Методы исследования – способы изучения предмета исследования. Традиционно методы исследования классифицируют на:

1) Методы теоретического уровня (абстрагирование, восхождение от абстрактного к конкретному, анализ и синтез, индукция и дедукция, моделирование, формализация, идеализация и др.).

2) Методы эмпирического уровня (наблюдение, опрос, анализ продуктов деятельности, эксперимент и т.д.);

3) Методы обработки полученных данных: качественные и количественные (методы математической статистики).

Выбор методов исследования опирается на понимание специфики объекта и предмета исследования, а конкретные методики (техники, приемы) определяются поставленными задачами и условиями проведения исследования, и описываются во второй (эмпирической) главе.

10. Экспериментальная база исследования – это, как правило, образовательное учреждение, в условиях которого проводилась эмпирическая часть исследования.

11. Практическая значимость – это конкретная польза, которую могут принести результаты исследования, помощь кому-либо в его практической деятельности. Как правило, практическая значимость заключается в наличии научно-обоснованной и апробированной системы методов и средств, программы, методики совершенствования образовательного процесса, психолого-педагогического сопровождения процесса развития личности учеников, воспитанников.

Если курсовая работа носит теоретический характер, практическая значимость может проявиться в апробации результатов исследования на научно-практических конференциях, педагогических советах школы любого учебного заведения, в использовании научных разработок в учебном процессе высших и средних учебных учреждений.

ЧАСТЬ I

ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОГО КАПИТАЛА

Глава 1. ОБЩЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ТЕОРИИ СОЦИАЛЬНОГО КАПИТАЛА

В настоящее время в обществоведении появилось большое количество новых понятий, при формулировании которых используется такая экономическая категория как капитал. Этот гносеологически позитивный процесс, свидетельствующий, помимо прочего, о продолжающейся конвергенции социальных наук, заставляет ученых экономистов не только попытаться еще раз уточнить категорию «капитал», но и включить в предметную область экономической теории исследование таких «пограничных» общественных феноменов как социальный, административный, политический, культурный и символический капитал. Вместе с тем, автор солидарен с исследователями, которые в своих исследованиях исходят (или исходили) из признания определяющей роли в экономической системе общества экономического капитала по сравнению с другими капиталами или, в терминологии П. Бурдье, полями. В частности, названный автор отмечал, что хозяйственная жизнь является той областью, в которой «экономическое поле стремится навязать свою структуру другим полям» и что «…экономический капитал образует основу всех других форм капитала. И хотя последние полностью к нему не сводятся, они оказывают свое воздействие лишь в той мере, в какой скрывают наличие в своей основе экономического капитала, которые желает оставаться неузнанным». Аналогичной точки зрения придерживается и, который указывает: «Каждый капитал стремится к доминированию, однако среди всех перечисленных форм экономический капитал по праву занимает центральное место», поскольку «во-первых, логически он наиболее близок своему изначальному политико-экономическому понятию». Во-вторых, хозяйственная жизнь является той областью, в которой экономический капитал (включающий в своем объективированном состоянии денежный капитал или финансовые средства, производственный капитал или средства производства, товарный капитал или готовые продукты) стремится навязать свою форму другим социальным отношениям. «И в-третьих, на эмпирическом уровне параметры экономического капитала, как правило, коррелируют со многими параметрами, обозначающими количество и качество прочих ресурсов». Вместе с тем, следует подчеркнуть, что автор полностью согласен с исследователями, считающими, что «…при сведении всей совокупности ресурсов к экономическому капиталу понимание хозяйственного процесса становится невозможным».

Научно-корректное раскрытие теоретико-методологических основ исследования социального капитала невозможно без понимания категории социальное. Это проистекает из того, что в экономической и ряде других общественных наук не выработано единого корректного определения самой категории «социальное». Как результат этого - калейдоскопичность мнений при рассмотрении, например, такой системы как «социальная рыночная экономика». Так, в частности, по мнению Ф. Хайека слово «социальный» «…стало самым бестолковым выражением во всей нашей моральной и политической лексике... и сейчас все чаще выступает в роли слова «благое» при обозначении всего высоконравственного». Как отмечает Л. Бальцерович, мало кто точно знает, что означает термин «социальная рыночная экономика», «... но почти каждый блаженно верует, что за ним скрывается некая улучшенная разновидность рыночной экономики». Поэтому, для того, чтобы избежать в дальнейшем при теоретико-методологическом рассмотрении категории социальный капитал морализации (вместо объективного рассмотрения сущности социально-экономических явлений) и декларативности (вместо доказательности), определимся в трактовке категории «социальное» исходя из предмета исследования современной политической экономии.

В русскоязычной литературе, если оставить в стороне фактическое отождествление некоторыми авторами социальных отношений с общественными отношениями в целом, можно выделить три основные точки зрения на специфику социальных отношений.

Ряд исследователей разделяют выдвинутое понимание социальных отношений как «...равенство и неравенство различных групп людей, и, прежде всего общественных классов, по их положению в обществе». Автор согласен с и, которые считают, что специфика социальных отношений не раскрывается в вышеупомянутой точке зрения. «Эти виды отношений охватывают собой все общественные отношения. Действительно, экономические, политические и духовно-идеологические отношения – это все отношения между людьми, их общностями в лице наций, классов, социальных групп, трудовых коллективов . И отношения равенства и неравенства функционируют также во всех общественных сферах – равенство и неравенство экономическое, социальное, политическое и духовно-идеологическое». Данные авторы считают, что «методическим критерием вычленения того или иного вида общественных отношений является объект, по поводу которого складываются отношения между людьми». Последнее замечание само по себе также не вызывает возражений.

По мнению и социальные отношения «...представляют собой отношения между людьми, их коллективами как носителями качественно различных видов труда, различных трудовых функций». А социальная структура, - как отмечает, - это многообразие социально-трудовых субъектов. Аналогичного подхода к проблеме придерживался и, который писал, что социальная структура основывается на общественном разделении труда. «Социальная структура – это закономерное отражение разделения труда в облике групп людей, принадлежащих к различным специализированным сферам производства и общественной жизни, в отношениях этих групп друг к другу...». также сделал вывод, что «общественное разделение труда и социальная структура общества по существу совпадают, поскольку речь идет об одном и том же – о месте групп, классов в системе производственных отношений».

При таком подходе допускается фактическое отождествление социальных и трудовых отношений, сведение первых к общественному разделению труда, теряется смысл в выделении самой категории «социальные отношения», т. к. она может быть полностью заменена категорией «общественное разделение труда». Это ведет к тому, что из социальных отношений выпадают семейные, возрастные, религиозные, политические и многие другие отношения и остаются лишь трудовые отношения. Если встать на эту точку зрения, то, по-прежнему, остается не решенным вопрос о том, через какую же категорию определять совокупность общественных отношений и в чем субстационарно-гносеологическая сущность этой категории, т. е. подход и не помогает раскрыть суть социальных отношений, а уводит исследователей в сторону от этого.

Другие авторы придерживаются взглядов, согласно которым область социальных отношений включает классы, сословия, нации, народности, профессии и категории, отражающие различные взаимоотношения между этими людскими коллективами.

Приведенная точка зрения дает достаточно точное представление о специфике социальных отношений. Вместе с тем, при таком подходе из социальных отношений исключаются отношения между индивидами, что ведет к искусственному сужению их сферы деятельности. Дополнив вышеприведенный перечень отношениями между отдельными людьми, мы будем в качестве социальных отношений рассматривать все субъект-субъектные отношения.

Данная точка зрения соответствует взглядам на специфику социальных отношений М. Вебера, который, рассматривая все разнообразие этих отношений, всегда имел в виду «...только определенный тип поведения отдельных людей». Он также отмечал, что ««социальным» мы называем такое действие, которое по предполагаемому действующим лицом или действующими лицами смыслу соотносится с действием других людей или ориентируется на него».

Следует отметить, что в обществоведении длительное время сосуществуют два направления в изучении социальных структур. При одном из них в качестве основных компонентов этой структуры рассматриваются исключительно социальные страты, что не позволяет исследователю раскрыть реальные социально-экономические, политические, этнические и иные общественные противоречия, а также определить реальные, а не мнимые (абстрактные) тенденции развития социума и факторы их определяющие. При втором, основными компонентами социальной структуры принимаются классы, причем внутри самого этого направления существуют принципиально разные подходы:

во-первых, когда приверженцы классовой теории делают акцент на том, что социальная структура связана с дифференциацией между индивидами. В таком случае, прежде всего, рассматривается не род занятий людей, а их профессиональная позиция, не доходы людей, а распределение доходов между субъектами, что позволяет раскрыть социальное неравенство. В качестве теоретической цели при этом провозглашается необходимость раскрытия и объяснения исторических форм и степеней дифференциации и влияние последней на социальную эволюцию. Очевидным недостатком этого узкого подхода является сужение, сводящее на нет его методологическое значение, содержания, вкладываемого в понятие «социальная структура общества», лишь к дифференциации между индивидами. На самом деле названная структура так же включает в себя демографические, нравственные и многие иные отношения;

во-вторых, когда исследователи расширительно трактуют понятие «классовой структуры» реально ведя речь «…о тех же иерархиях социальных групп, что и у представителей собственно стратификационного подхода». При этом, ввиду полной тождественности понятий, категориальное дублирование вносит только гносеологическую сумятицу, поскольку мешает четко определить исходные понятия данных социальных парадигм и гипотез;

в-третьих, когда исследователи признают, что категория «социально-классовая структура» уже понятия «социальная структура» и что первая структура полностью входит во вторую (интеграционный подход). При этом существует реальная возможность как разграничить названные структуры, так и дать им четкие, внутренне не противоречивые определения.

После того как нами было оговорено то, как в дальнейшем будет трактоваться понятие социальное, можно вернуться к рассмотрению современных форм капитала. При этом необходимо учитывать, что все существующие формы капитала «…могут (выделено мной – С. С.) в той или иной мере конвертироваться в экономический капитал, в том числе в его денежную форму. Социальный капитал приносит информацию об экономических ресурсах. Административный капитал открывает наиболее краткий путь к их источникам. А политический капитал дает возможность побороться за эти источники. Культурный капитал облегчает способы мобилизации экономического капитала. А символический капитал позволяет представить его более значительным в глазах других агентов. Наконец, человеческий и физический капиталы помогают извлекать из использования экономических ресурсов наибольшие доходы». Экономический капитал, а точнее, обладание им в его объективированных формах, способствует установлению нужных связей, позволяет «…покупать должностных лиц и сами должности; экономический капитал делает своего обладателя более весомым в глазах окружающих, открывает доступ к образованию и позволяет поддерживать хорошее физическое состояние. Экономический капитал, обладающий наибольшей ликвидностью, способен к эффективному перетеканию в другие формы».

В классическом политико-экономическом понимании капитал обладает пятью конституирующими свойствами: ограниченный хозяйственный ресурс, накапливаемый хозяйственный ресурс, ликвидный ресурс, воспроизводящаяся стоимость и стоимость, создающая добавочную стоимость. При этом подходе представляется научно-корректным определение капитала, данное, как накапливаемого хозяйственного ресурса, «…который включен в процессы воспроизводства и возрастания стоимости путем взаимной конвертации своих разнообразных форм».

Оставляя в стороне существующее разнообразие форм капитала, исходя из заявленной цели нашего исследования, остановимся, прежде чем перейти непосредственно к социальному капиталу, лишь на одной из них, а именно на человеческом капитале. Эта категория была введена в научный оборот неоклассической экономической теорией. Под этой формой капитала, как правило, понимается совокупность накопленных профессиональных знаний, умений и навыков , получаемых в процессе образования и повышения квалификации, которые впоследствии могут приносить доход – в виде заработной платы , процента или прибыли. Человеческий капитал непосредственно связан с социально-профессиональной структурой, фиксирующей дифференциацию субъектов по профессиональным и квалификационным признакам. Человеческий капитал является атрибутом отдельного индивида и не может быть быстро передан от одного субъекта другому.

Начиная с 90-х годов прошлого века в обществоведении активно обсуждается такая форма капитала как социальный капитал. Р. Патнем - один из авторов, определивший направление дискуссии о социальном капитале, определил социальный капитал как: «… характеристики социальной жизни – сети, нормы и доверие, – которые побуждают участников к более эффективному совместному действию по достижению общих целей». Дж. Коулман отмечает, что эта форма капитала связана с установлением и поддержанием связей с другими хозяйственными агентами. Социальный капитал, по его мнению, – это совокупность отношений, порождающих действия. Эти отношения связаны с ожиданиями того, что другие агенты будут выполнять свои обязательства без применения санкций. Эта одновременная концентрация ожиданий и обязательств выражается обобщающим понятием доверия . Чем больше обязательств накоплено в данном сообществе, тем выше «вера в реципрокность», или взаимность и, следовательно, выше уровень социального капитала.

Объективированную структурную основу социального капитала, как справедливо отмечает, «…формируют сети социальных связей , которые используются для транслирования информации, экономии ресурсов, взаимного обучения правилам поведения, формирования репутаций. На основе социальных сетей, которые часто имеют тенденцию к относительной замкнутости, складывается институциональная основа социального капитала – принадлежность к определенному социальному кругу , или членство в группе ». Иными словами, «социальный капитал представляет собой совокупность реальных или потенциальных ресурсов, которые связаны с обладанием устойчивой сетью более или менее институционализированных отношений взаимного знакомства и признания, – иными словами, членством в группе. Последняя дает своим членам опору в виде коллективного капитала ».

Вместе с тем, П. Бурдье подчеркивает, что социальный капитал – это нечто больше, нежели просто сеть групповых связей. Его природа предполагает трансформацию устойчивых отношений, таких как соседство, отношения в коллективе коллег и даже родственные связи, в отношения, являющиеся «необходимыми и выбранными, которые предполагают длительные субъективно-эмоциональные обязательства (чувства благодарности, уважения, дружбы и т. д.)». Поскольку социальный капитал распределяется между элементарными социальными группами и классами неравномерно то он выступает в качестве важного фактора воспроизводства социально-классовой (профессионально-квалификационной, имущественной, объемно-правовой) структуры общества.

Глава 2. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ПРИМЕНЕНИЯ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОГО ПОДХОДА ПРИ ИССЛЕДОВАНИИ СОЦИАЛЬНОГО КАПИТАЛА

Измерение социального капитала, как справедливо отмечают социологии, возможно только через степень включенности в те или иные сети, а также через институциональные характеристики самих этих сетей. Признание тесной связи между институциональной средой общества и уровнем развития в нем социального капитала, во-первых, делает возможным корректное теоретико-методологическое осмысление такого общественного феномена как «социальный капитал» и, во-вторых, требует в рамках заявленного нами предмета исследования, предварительно определить, что же следует понимать под категориями социальные институты и институциональные матрицы.

В настоящее время при исследовании институциональных матриц гносеологически перспективным представляется методологический подход, опирающийся на три исходных теоретических постулата. «Во-первых, она (гипотеза об институциональных матрицах – С. С.) разрабатывается в рамках объективистской парадигмы, рассматривающей общество как объективную реальность, существующую вне и независимо от воли и желания конкретных субъектов и развивающуюся по собственным законам. Во-вторых, используется понятие базового института, представляющего собой глубинные, исторически устойчивые формы социальных связей, обеспечивающих интегрированность общества как единого целого. В-третьих, признается тезис триединства общества, при котором оно является одновременно и целостным, содержащим в себе основные подсистемы – экономику, политику, идеологию». Такой подход, допустимый при социологическом исследовании , не достаточен в рамках современной политэкономии.

Следует так же подчеркнуть, что разграничение и обособление объективистской и субъективистской социальных парадигм обусловлено как объективными, так и субъективными причинами. «С одной стороны, такое разделение позиций отражает реальное устройство общества, в котором представлены как системные, образующие его устойчивые структуры, так и деятельность социальных субъектов, взаимодействующих между собой в рамках таких структур. С другой стороны, проявление двух названных позиций базируется на особенностях познающих общество субъектов, т. е. ученых, склонных больше либо к восприятию неизменной, структурной, либо постоянно меняющейся, деятельностной стороны человеческой истории». Эти особенности научного мышления были раскрыты в трудах А. Маслоу, который отмечал преобладание у ученых склонности либо к аналитическому, либо к синтетическому способу построения концепций. «В соответствии с этим Маслоу выделял и два направления в научном труде, на одном полюсе которого преобладает изучение реального, живого, человеческого, а на другом идеального, «бесчеловечного» (общечеловеческого – С. С.), скрытого». Следует отметить, что если с точки зрения анализа социальных явлений, протекающих в относительно обособленных социальных системах (исследуемых, прежде всего в рамках микросоциологии), такое противопоставление правомерно, то при политэкономическом анализе оно неизбежно будет приводить в научных трудах либо к фактическому игнорированию наличия в обществе людей (субъектов) – при последовательно объективистском подходе, либо к отказу от рассмотрения объективных связей и отношений, идеализации и индивидуализации общественных структур.

По нашему мнению, для создания целостной социальной парадигмы, описывающей закономерности развития экономической системы общества с учетом возрастающей роли социального капитала (исходя из методологических требований, предъявляемых современной политической экономией) необходимо по новому сформулировать гипотезу об институциональных матрицах. Во-первых, эта гипотеза разрабатывается в рамках объективистской парадигмы, рассматривающей общество как объективную реальность, существующую вне и независимо от воли и желания конкретных субъектов и развивающуюся по собственным законам. Во-вторых, при этом используется субъектный (но не субъективный) подход, рассматривающий все социально-экономические отношения в обществе через их персонификацию, т. е. в неразрывной связи с социально-экономическими субъектами разной степени интегрированности. В-третьих, используется понятие базового института, представляющего собой глубинные, исторически устойчивые формы социальных и социально-экономических связей, обеспечивающих интегрированность общества как единого целого. В-четвертых, признается тезис триединства общества, при котором оно является одновременно и целостным, содержащим в себе основные подсистемы – экономику, политику, идеологию. В-пятых, признается тезис единства общественно-экономической формации, которая «представляет собой пространственно и социально отграниченную целостную материально-общественную систему, функциональное назначение которой состоит в обеспечении совместной жизни людей в единстве всех ее сторон» и включает в себя сферы: материальное производство, производство человека, социальное производство и духовное производство.

Следует отметить, что в настоящее время, в обществоведении и, в частности, в социологии, «…несмотря на попытки построения социологами интегративного подхода, объединяющего объективистскую и субъективистскую парадигмы, каждая из них существует и развивается относительно самостоятельно, опираясь на свойственную ей методологическую позицию принципиальной устойчивости или изменчивости общества, а также соответствующую систему понятий, - справедливо отмечает, - Постепенно преодолеваемое противостояние между социологами, работающими в рамках объективистской и субъективистской парадигм, не снимает, тем не менее, противоречивости их выводов, получаемых при изучении одних и тех же социальных ситуаций… Поэтому зачастую исследователи обосновывают и прогнозируют прямо противоположные траектории развития и социальных изменений». Похожая ситуация наблюдается и в современной экономической теории, когда представители различных экономических специальностей и школ на основании проводимого ими мониторинга национальных экономик зачастую получают прямо противоположные выводы. Преодолеть это возможно только, во-первых, путем усиления методологической (политэкономической) составляющей в исследованиях всех экономических специальностей и, во-вторых, в возвращении в экономическую теорию живого человека со сложной системой мотиваций и социально-экономических интересов. В таком случае объектные и субъектные экономические отношения и структуры будут рассматриваться как взаимодополняющие.

Начиная со второй половины 90-х гг. прошлого века в российском обществоведении началось осознание необходимости методологического прорыва в исследовании социальных явлений, связанного, прежде всего, с преодолением относительной ограниченности объективистской и субъективистской социальных парадигм. Так следующим образом ставит этот вопрос: «Возможно ли методологически корректное разрешение этой дилеммы (ограниченности объективистской и субъективистской социальных парадигм – С. С. )? Существуют ли связи причинного характера между институциональной и социально-групповой структурами общества? Каковы пределы их влияния друг на друга? В каком соотношении находятся институциональная система и социально-групповая структура общества? И если допускается наличие связей причинного характера между ними, почему до сих пор не удается эти связи четко, на строгом понятийном уровне обозначить и проанализировать?» В рамках белорусской экономической теории автор в свое время касался проблем, непосредственно соприкасающихся с заявленной проблематикой, в частности, при формулировании авторской концепции трансформации социально-классовой структуры общества Республики Беларусь и теоретико-методологического обоснования государственной экономической политики по реализации этой концепции, и были разработаны: во-первых, модель экономической обусловленности социально-классовой дифференциации современного общества, отличающаяся авторским блоком, определяющим социальный статус человека через его место в системе трудовых отношений и во взаимосвязи с системами отношений собственности , потребностей и социально-экономического определения поведения субъектов и, во-вторых, комплекс предложений по целенаправленному формированию государством социально-классовой структуры общества на основе создания приоритетно стимулирующих условий для развития классов: интеллектуалов, менеджеров, управленцев и качественного изменения классов: рабочих и крестьянства (в направлении роста их профессионализма и адаптации к новым постиндустриальным технологиям), класса служащих силовых структур (в направлении сокращения их численности и роста профессионализма), а также создание соответствующей этой структуре правовой базы, в том числе защиту социально-экономических интересов детей и учащейся молодежи, сокращению деклассированных групп, что будет способствовать экономическому росту и устойчивому развитию страны. На сегодняшний день многие из уже имеющихся у нас методологических наработок, в частности, разработанный понятийный аппарат, могут быть эффективно применены при раскрытии методологических проблем персонификации институциональных матриц и роста продукционного эффекта социального капитала.

При дальнейшем рассмотрении институциональных матриц, исходя из специфики предмета политической экономии («политическая экономия – наука, изучающая отношения между социальными субъектами, включенными в единый, относительно устойчивый, организационно оформленный материально-общественный комплекс, в пределах которого осуществляется внутренне взаимосвязанное производство, присвоение и социально значимое потребление материальных средств и благ для обеспечения физической жизни общества, а также для создания материальной базы всех сфер общественной жизни. Политическая экономия исследует законы, управляющие развитием экономической системы, а так же рассматривает названные системы в различные исторические периоды и эпохи»), основное внимание следует уделять изучению устойчивых, существующих как рамки для социально-экономического поведения, глубинных институциональных структур, становление которых обусловлено материальными условиями возникновения и развития общества. При этом нельзя игнорировать персонификацию институциональной матрицы, т. е. социально-экономических и социальных субъектов, выступающих носителями (воплощением) социального капитала. Это означает, что выработанная методология позволит ученым экономистам ответить на вопросы о том, могут ли социально-экономические субъекты воздействовать и как воздействуют на институциональную структуру, как, в свою очередь, институциональная структура формирует экономическую систему, социальный капитал и социально-классовую структуру общества.

В представленной работе автор считает целесообразным использовать подход, сформулированный для тех случаев, когда в научном исследовании институциональные структуры «…обладают приоритетом – онтологическим и методологическим – перед авторами. Исследование в этом случае направлено на изучение институциональной структуры, сложившейся исторически и определяющей социальные отношения и взаимодействия социальных групп как внешний по отношению к ним фактор. В отличие от теорий старого и нового позитивизма, теория институциональных матриц продолжает тем самым традиции материалистической диалектики в познании общества, точнее, исторического материализма, одной из центральных идей которого являлось изучение необходимых общественных отношений, складывающихся вне зависимости от воли и желания людей». При этом институты понимаются «…в их глубинном смысле, как системы определенных и неизбежных связей между членами общества, обусловленные внешними условиями выживания социума. Тем самым институты образуют своеобразный скелет общества, обеспечивающий его историческую устойчивость и воспроизводство как социальной целостности».

Вместе с тем, следует подчеркнуть, что в данном контексте изучение институциональных матриц при помощи исследования «необходимых общественных отношений, складывающихся вне зависимости от воли и желания людей» не означает, что в своей дальнейшей работе нами не будут приниматься во внимание человеческие мотивы, потребности и интересы. Однако названный тезис подчеркивает объективный (а не субъективный) характер субъектного социально-экономического поведения, что, как мы уже подчеркивали ранее, позволяет говорить об обусловленности субъектного поведения объективными и субъективными факторами. В вышеприведенной цитате, таким образом, была допущена небольшая методологическая неточность, обусловленная тем, что у нее в работе отсутствует четкое разграничение понятий субъективное и субъектное. В рамках политэкономического исследования персонификации институциональных матриц на первое место выступают сущностные, неслучайные, регулярно повторяющиеся (т. е. носящие прежде всего объективный характер) межсубъектные отношения, адекватно описываемые категорией социально-классовая структура общества. Не сущностные, случайные, эпизодические межсубъектые (т. е. синергетические) отношения в экономической теории учитываются лишь в той степени, в какой они могут повлиять на динамику социально-классовой структуры. Для описания этого процесса правомерно использовать категорию социально-классовая организация общества.

В настоящее время многими русскоязычными авторами справедливо выделяются две крупные тенденции в рассмотрении институтов. Первая тенденция заключается в том, что институты становятся объектом все большего числа общественных наук. Вместе с тем, «…до середины ХIХ века институты изучались в основном правоведами и понимались как сугубо юридические установления. На рубеже ХIХ-ХХ веков институты были включены в предмет возникшей в западноевропейских странах социологии». Э. Дюркгейм, например, рассматривал институты как определенные способы действий и суждений, существующие в обществе вне и независимо от отдельно взятого индивидуума.

В 20-х годах прошлого века социальные институты попадают в поле зрения ученых экономистов, что нашло свое выражение в формировании институционального направления в политэкономии (Т. Веблена, Дж. Коммонса, Дж. М. Кларка, У. Митчела, У. Гамильтона и др.), когда институты стали рассматриваться как образцы и нормы поведения, привычки мышления, оказывающие влияние на выбор стратегий экономического поведения наряду с мотивацией рационального экономического выбора. Неоинституциональное направление, активно заявившее о себе в конце XX века придало категории экономический (социально-экономический) институт более широкий смысл, предложив рассматривать институты, как важнейшие факторы субъектных экономических взаимодействий. Так, согласно хрестоматийному определению Д. Норта, институты – это «правила игры» в обществе, которые организуют взаимоотношения между людьми и структурируют стимулы обмена во всех его сферах – политике, социальной сфере или экономике. Современная западная социология придерживается аналогичных подходов, рассматривая институт как «устойчивый комплекс формальных и неформальных правил, принципов, норм, установок, регулирующих различные сферы человеческой деятельности». При этом их отличие от институциональной экономики заключается в акцентировании внимания на значении института для организации системы ролей и статусов, образующих социальную систему. В настоящее время институциональные исследования развиваются также в экономической истории, культурологи, антропологии и т. д.

Вторая тенденция в изучении институтов, тесно связанная с первой – это дальнейшая разработка и углубление понятия «институт», что обусловлено расширением междисциплинарных подходов в институциональных исследованиях. «В изучении институтов все более очевидным становится, - отмечает, - движение вглубь, от тех феноменов, которые лежат на поверхности, к поиску лежащих за ними сущностей, к рассмотрению институтов как характеристик внутреннего устройства, предопределяющих закономерности развития общества и обеспечивающих его целостность». Эта тенденция отражает общие закономерности современных обществоведческих исследований, которые заключаются в усилении (и признании этого наиболее крупными учеными) эвристического значения междисциплинарных подходов и исследований. По сути дела, сегодня ни одно экономическое исследование, претендующее на постижение закономерностей развития экономической системы общества, международных социально-экономических отношений, национальных экономических моделей и т. д., не может претендовать на истинность, если наряду с макроэкономическими исследованиями (и иными чисто «экономическими» подходами) не использует последние достижения социальной истории, философии, социологии, политологии и т. д.

В последние пятнадцать лет социально-экономические и экономические институты начинают активно исследоваться российскими и белорусскими экономистами. Первоначально категория института заимствуется ими напрямую из новой институциональной экономической теории и выступает одним из методологических средств изучения рыночных преобразований. Однако достаточно быстро возникает необходимость осмысления и уточнения институционального подхода применительно к анализу отечественных проблем. Успешным примером этому могут служить, в частности, работы. В данной работе, на наш взгляд, нет необходимости подробно останавливаться на истории этого уточнения, хотя она, безусловно, являет собой иллюстрацию гносеологически интересных попыток (в ряде случаев достаточно успешных) последовательного теоретического осмысления целым рядом наук одного социального феномена, что потребовало от добросовестных исследователей применения междисциплинарных подходов, способствующих существенному прогрессу обществоведческой методологии.

В дальнейшем в качестве общего определения социального института нами будет использоваться удачная дефиниция, изложенная в книге «Большой энциклопедический словарь: философия, социология, религия, эзотеризм, политэкономия», где под названным институтом понимается «относительно устойчивая форма организации социальной жизни, обеспечивающая устойчивость связей и отношений в рамках общества. Социальный институт следует отличать от конкретных организаций и социальных групп… Основные функции, которые выполняет социальный институт: 1) создает возможность членам этого института удовлетворять свои потребности и интересы; 2) регулирует действия членов общества в рамках социальных отношений; 3) обеспечивает устойчивость общественной жизни; 4) обеспечивает интеграцию стремлений, действий и интересов индивидов; 5) осуществляет социальный контроль. Деятельность социального института определяется: 1) набором специфических социальных норм, регулирующих соответствующие типы поведения; 2) интеграцией его в социально-политическую, идеологическую, ценностную структуры общества, что позволяет узаконить формально-правовую основу деятельности; 3) наличием материальных средств и условий, обеспечивающих успешное выполнение нормативных предложений и осуществление социального контроля. Социальные институты могут быть охарактеризованы не только с т. зр. их формальной структуры, но и содержательно, с позиции анализа их деятельности. Социальный институт – это не только совокупность лиц, учреждений, снабженных определенными материальными средствами, системой санкций и осуществляющих конкретную общественную функцию». В настоящее время установлено, что успешное функционирование социальных институтов связано с наличием в их рамках целостной системы стандартов поведения конкретных индивидов в типичных ситуациях. Эти стандарты поведения закрепляются в обычаях, традициях, правовых нормах , степени социального доверия и т. д. «В ходе практики возникают определенные виды социальной активности, причем правовые и социальные нормы, регулирующие эту деятельность, концентрируются в определенную легитимированную и санкционированную систему, обеспечивающую в дальнейшем этот вид социальной деятельности. Такой системой и служит социальный институт. В зависимости от сферы действия и их функций институты подразделяются на а) реляционные - определяющие ролевую структуру общества в системе отношений; б) регулятивные, определяющие допустимые рамки независимых по отношению к нормам общества действий во имя личных целей и санкции, карающие за выход за эти рамки (сюда относятся все механизмы социального контроля); в) культурные, связанные с идеологией, религией, искусством и т. д.; г) интегративные, связанные с социальными ролями, ответственными за обеспечение интересов социальной общности как целого». При таком подходе развитие социальной системы может быть сведено к эволюции социальных институтов и субъектов их персонифицирующих. Следует согласиться с замечанием, что «с точки зрения объективистской парадигмы и системного подхода, при котором исследования направлены на выявление институциональной структуры, определяющей характер и направленность взаимодействия социальных групп, основная задача состоит в выявлении стабильной составляющей институтов. Поэтому теория институциональных матриц трактует институты – они названы базовыми – как глубинные, исторически устойчивые в постоянно воспроизводящиеся социальные отношения (выделено мной – С. С.), обеспечивающие интегрированность разных типов обществ.

480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников

240 руб. | 75 грн. | 3,75 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Автореферат - 240 руб., доставка 1-3 часа, с 10-19 (Московское время), кроме воскресенья

Рысакова Полина Игоревна. Теоретико-методологические основы исследования системы образования: 22.00.01 Рысакова, Полина Игоревна Теоретико-методологические основы исследования системы образования:на примере Китая: диссертация... кандидата социологических наук: 22.00.01 Санкт-Петербург, 2007 185 с., Библиогр.: с. 175-185 РГБ ОД, 61:07-22/529

Введение

Глава I Теоретико-методологические основы социологического исследовании образования 18

1 Классические концепции общества о системе образования 18

2. Основные теоретико-методологические подходы к анализу системы образования 40

3. Ревизия классических концепций образования в современной социологии 67

Глава II. Становление системы образования в китайском обществе 92

1. Перспектива конвергенции современных и классических концепций образования 92

2, Типологические особенности традиционного образования в Китае 117

3. Трансформация китайского традиционного образования в направлении современной

функциональной системы 139

Заключение 164

Список использованной литературы 175

Введение к работе

Настоящая диссертационная работа посвящена выявлению теоретико-методологических основ и концептуального аппарата социологического изучения образования как самостоятельной сферы жизнедеятельности общества. Этот замысел реализуется в двух взаимодополняющих аспектах исследования: в установлении теоретико-методологического инструментария изучения образования как социальной системы общества, ее структуры и функций, социокультурной динамики вызревания в различных обществах и в применении этого инструментария к исследованию конкретного историко-культурного материала - процесса вызревания современной функционально дифференцированной системы образования в китайском обществе (XII в, до п,э-нач. XX в.).

Актуальность темы исследования. Процесс глобализации - интеграции национальных государств в единый мирохозяйственный комплекс на основе либерально-рыно т шой экономики и либерально-демократической системы ценностей - имеет своим следствием формирование транснационального культурного пространства. Одной из важнейших составляющих глобализации культуры выступает тенденция создания единого «образовательного пространства» - интеграции национальных образовательных систем.

Необходимость проведения образовательных реформ, отвечающих общемировым политическим, социально-экономическим тенденциям глобализации, всемерно акцентируется различными международными организациями. Так, например, Всемирный Банк и ЮНЕСКО выдвинули задачу разработки проектов модернизации национальных образовательных систем, причем проекты эти декларируются ими в качестве универсальных кросскультурныхмоделей.

Ярким примером реализации такого рода проекта выступает неолиберальная программа, нацеленная на унификацию национальных образовательных систем европейских государств в рамках Болонского процесса.

Тенденция реализации Болонского проекта образовательной реформы обнаруживается в странах Запада, в то время как азиатские страны выдвигают собственные варианты глобализации образования, альтернативные неолиберальному проекту. Применительно к странам Азиатско-Тихоокеанского региона - Японии, Тайваню, Южной Корее, Сингапуру, Китаю - припято говорить об «азиатской модели образования». Ее отличительными чертами выступают сохранение государственного регулирования и финансирования в сфере образования, выстраивание образовательных программ с учетом национальных социокультурных особенностей.

Необходимо отметить, что дискуссия по вопросу о социокультурной специфике различных моделей национальных образовательных систем и проектах их реформирования

4 осуществляется отнюдь не в рамках социологии образования, а лишь в узкой области сравнительного изучения государственных образовательных стратегий. Компаративистские исследования отечественных и западных ученых нацелены исключительно только на выявление различий в национальных образовательных проектах, реализуемых в западных и азиатских странах* На периферии научных дискуссий парадоксальным образом оказывается проблема методологии изучения социокультурных особенностей функционирования образования как общественной системы,

В отечественной и западной социологии образования эта проблема еще не ставилась, а соответственно, и не решалась. Это связано с тем, что отечественная социология образования развивалась по преимуществу как дисциплина прикладная, нацеленная на выявление общественных потребностей в сфере образования и роли образования как фактора изменения социальной структуры общества. Вопрос о теоретико-методологических основаниях этой отрасли социологического знания был впервые поставлен лишь в 1990-е гг. в связи с необходимостью концептуализации результатов обширных эмпирических исследований.

Формирование западной социологии образования осуществлялось в ходе изучения функций образования в социально-экономическом и политическом воспроизводстве капиталистического общества. Разработанные в рамках этой дисциплины социологические концепции нацелены на выявление специфики системы образования западных обществ. Проблема социологического исследования азиатских образовательных систем была впервые поставлена в западной социологии лишь в контексте изучения комплексных социально-экономических, политических и культурных изменений, происходящих в этих обществах в связи с глобализацией. Однако современные социологические дискуссии по проблеме выявления социокультурной специфики системы образования в различных обществах исчерпываются анализом содержания образовательных реформ и констатацией характерного для азиатских обществ «государственного патернализма»[б,10; 153,61].

С учетом вышесказанного можно утверэвдать, что выявление теоретико-методологических основ и концептуального аппарата социологического изучения системы образования в различных обществах представляет собой актуальную научную проблему, не получившую адекватного решения в социологии образования. На восполнение этого пробела и нацелено настоящее диссертационное исследование. Вне постановки и решения проблемы разработай теоретико-методологического инструментария, адекватного для изучения системы образования, исследование социокультурных, особенностей функционирования образования в различных обществах и тенденций его реформирования представляется лишенным научных критериев верифицируемости и теоретической фундированное.

Степень разработанности темы. В отечественном социологическом дискурсе вопрос о теоретико-методологических основаниях исследования социальной системы образования в различных обществах еще не ставился, и, соответственно, работы, посвященные непосредственному рассмотрению этой темы, отсутствуют. Отечественные социологи лишь в последние годы подошли вплотную к необходимости осмысления методологии изучения образования как самостоятельной сферы жизнедеятельности общества. Следует отметить, что слабая разработанность теоретико-методологических оснований отечественной социологии образования обусловлена историей формирования данной отрасли социологического знания.

Становление отечественной социологии образования как самостоятельной научной дисциплины принято относить к периоду 1960-1980-х гг. В советский период социология образования развивалась преимущественно как дисциплина прикладная. Социологические исследования этого времени были ориентированы на выявление соответствия между социально-экономическими требованиями к уровню подготовки профессиональных кадров и качеством предоставляемого государственного образования, а также на обследование профессиональных ориентации учащихся и определение социальных проблем в сфере образования. Развернутое обоснование этой цели социологического изучения образования содержится в статье ЛЛ.Когана «Общее и специальное образование как объект социологического исследования» (1969), Согласно Когану, социологическое изучение образования нацелено на выяснение соотношения между предоставляемым учебными заведениями образованием и общественными потребностями .

В 1960-1970-е гг. усилиями отечественных социологов ВБЛПубкина, ДХКонстантиновского, ГАЧередниченко были проведены широкомасштабные эмпирические исследования, направленные на выявление ценностных установок и профессиональных ориентации выпускников школ, динамики профессиональной мобильности и измепения престижности различных профессий. Результаты исследований отражены в монографиях ДЛ.Константшювского, В.Н.Шубкина «Молодежь н образование», В.Н,Шубкина «Начало пути» . Изучению этих вопросов были посвящены и монографии признанных отечественных специалистов в области социологии образования -М.ИРуткевича «Жизненные планы молодежи» (1966) М.ХТитаа «Выбор профессии как социальная проблема» (1975), В.Ф.Черноволенко, В.А.Оссовского, В.И.Паниотго «Престиж профессий и проблемы социально-профессиональной ориентации молодежи» (1979) ,

В конце 1970-х гг. выделилось такое самостоятельное направление социологического исследования образования, как изучение социальных проблем высшей школы и студенчества.

К числу крупных монографических исследований по этой проблеме принято относить работы И.В.Бестужева-Лады «Прогнозирование социальных потребностей молодежи. Опыт социологического исследования» (1978), ВХЛисовского, Дмитриева А.В. «Личность студента» (1974), СЛШконниковой «Молодежь, Социологический и социально-психологический анализ» (1974), А.А.Терентьева, В.В.Туранского «Социология и высшая школа» (1975), а также ЛЛ.Рубиной «Советское студенчество» (198I) t ААОвсянникова «Высшая школа в зеркале общественного мнения» (1989) .

В 1980-е гг. получило свое оформление обозначившееся в 1970-е п\ направление социологического изучения общественных потребностей в сфере образования. Результаты этих исследований отражены в трудах ГО.Н.Козырева «Проблема социологического изучения потребности в образовании» (1981), М.Н.Руткевича и Л,Я.Рубиной «Общественные потребности, система образования, молодежь» (1988) .

Глубокие социально-экономические изменения в российском-обществе 1990-х гг. послужили дополнительным стимулом для расширения базы эмпирических исследований образования, В фокусе внимания оказались вопросы социальных проблем в сфере образования, роли образования в процессах социальной мобильности и социокультурного воспроизводства. Именно этим проблемам и посвящены монографии ФХ.Зиятдиновой «Социальные проблемы образования» (1999), Г.Б. Кораблевой «Профессия и образование: Социологический аспект связи» (1999), коллективные исследования «Образование в социокультурном воспроизводстве: механизмы и конфликты» (1994), «Социология образования. Прикладной аспект» (1997) ,

Усилиями В.И.Добрынина, Д.Л.Константтшовского, ТЛ.Кухтевич, В.ТЛисовского, В.ССобкина дальнейшее развитие получило такое направление отечественной социологии образования» как изучение динамики ценностных установок и профессиональных ориентации молодежи. Этим проблемам посвящены монографии В,Т.Лисовского «Советское студенчество: социологические очерки» (1990), ВЛІДобрьшина, Т.Н,Кухтевича «Студенчество 90-х: новые тенденции старые традиции» (1993), а также В.С.Собкина, П.СЛисарского «Жизненные ценности и отношение к образованию: кросскультурный анализ» (1994), Д.Л,Константиповского «Молодела 90-х: Самоопределение в новой реальности» (2000) . Наряду с этим направлением исследования появляется и новое - изучение «учительства» как социально-профессиональной группы. Результаты этих исследований отражены в монографиях Ф.Г.Зиятдиновой, «Социальное положение и престиж учительства» (1992), В.В,Тумалева «Учительство в ситуации социально-политических перемен» (1995), «Учитель. Школа. Общество» (1995) под редакцией ЭЛ.СмирноБой.

На рубеже 1990-2000-х гг. в отечественный социологический дискурс отчетливо входит принципиально новая тема - теоретико-методологическое осмысление обширного эмпирического материала, собранного предшествующими поколениями социологов. В связи с обсуждением этой темы и был поставлен вопрос о теоретико-методологических основаниях социологического исследования системы образования. Широкая дискуссия по этой проблеме развернулась на страницах профильных журналов .

В рамках данной дискуссии было установлено, что социологические исследования образования вплоть до последнего времени имели по преимуществу эмпирический характер и отличались значительным тематическим разнообразием. Вследствие этого социология образования предстает как сравнительно слабо интегрированная отрасль социологического знания, не обособленная от других социогуманитарных дисциплин, изучающих образование, и от смежных социологических отраслей, таких как социология знания, социология молодежи, социология профессий . Вместе с тем выявляется и обширная лакуна в теоретико-методологической концептуализации, направленной на систематизацию и обобщение социологического знания об образовании, выявление специфики собственно социологического подхода к образованию .

Так, отмечается, что в отечественной социологии образования до сих пор не получил однозначного решения вопрос об объекте и предмете данной отрасли социологического знания, недостаточно четко определено содержание основных понятий . Наряду с обсуждением таких вопросов, как объект и предметная область социологии образования, социологи обращаются также к проблеме определения теоретико-методологических подходов, адекватных для исследования образования как отдельной сферы жизнедеятельности общества. И здесь следует подчеркнуть, «гго рассмотрение, этой актуальной проблемы осуществляется исключительно в рамках учебных и учебно-методических пособий по социологии образования либо в статьях, подготовленными их авторами. Вопрос о теоретико-методологических основах изучения образования как подсистемы общества еще не стал предметом монографического исследования.

Отдельным направлением исследований отечественных социологов образования в настоящее время выступает изучение зарубежных социологических концепций образования. Наряду с изданием хрестоматии, содержащей переводы статей классиков зарубежной социологии образования, были подготовлены краткие обзоры центральных социологических концепций образования. Их рассмотрению посвящены статьи Хворостова АХ., Ерковича СП., Сорокиной Н,Д., Ашина Г.К., Шароновой СА, а также монография Фурцевой В.В. «Социология образования: зарубежные парадигмы и теории» . И здесь следует отметить, что подготовленные обзорные работы знаменуют собой лишь

8 начальный этал в освоении накопленных зарубежной социологией образования результатов, В большинстве своем они не содержат изложения собственно социологических концепций образования на основе анализа первоисточника, а воспроизводят по сути дела утвердившиеся в зарубежной реферативной литературе характеристики и оценки тех или иных теоретико-методологических подходов. Вместе с тем авторы отечественных обзорных работ не ставят задачу выявить идейно-теоретическую преемственность между классическими и современными концепциями образования, не проводят их отчетливую классификацию по теоретико-методологическим основаниям.

Необходимо также подчеркнуть, что изучение зарубежных концепций осуществляется вне всякой связи с попытками решения теоретико-методологических задач, актуальных для российской социологии образования. При рассмотрепин вопроса о тех или иных подходах к исследованию образования большинство социологов обращается именно к утвердившимся в отечественной литературе позициям.

Первые шаги» направленные на выявление специфики собственно социологического подхода к исследованию образования, обозначение объекта и предметной области социологии образования как самостоятельной отрасли социологического знания, были предприняты советскими социологами еще в 1970-1980-е гг. Как мы уже отметили» наиболее ранняя трактовка объекта и предмета социологии образования была" предложена ЛЛ.Коганом, По его мнению» объектом социологического исследования выступают учебные заведения различного уровня. Предметную область социологин образования составляет изучение соответствия между предоставляемым учебными заведениями образованием и общественными потребностями . Несколько отличное определите предмета исследования было сформулировано В.Н.Турченко в работе «Научно-техническая революция и революция в образовании». Согласно Турченко, предметом социологии образования выступает изучение взаимосвязи между образованием, наукой и производством .

В дальнейшем выдвинутые Кагалом и Турченко определения предметной области данной отрасли социологического знания подверглись критическому анализу в работах ФТ.Фшшштова, автора первого в нашей стране учебного пособия по социологии образования. И здесь следует отметить, что именно в работах Филиппова последовательно проводился тезис о том, что социология образования не является лишь направлением эмпирических исследований, но располагает отчетливыми теоретико-методологическими основаниями ,

В учебном пособии «Социология образования» Филиппов показывает, что социологическое исследование образования не ограничивается изучением связи между

9 образованием, наукой и производством. Он выдвигает собственное определение объекта и предмета данной отрасли социологического знания. При разработке этого определения социолог непосредственно апеллировал к концепции образования классиков исторического материализма КМаркса и Ф.Энгельса, в которой образование трактуется не только как механизм воспроизводства социально-экономической формации, но и как инструмент неконфликтного изменения социальной структуры общества. Именно этот тезис Маркса и Энгельса позволил Фнлиппову обозначить предмет социологии образования как выявление взаимосвязи между системой образования и социальной структурой общества , Отметим, что в дальнейшем в русле предложенного Филипповым направления изучения образования были подготовлены монографии «Высшая школа как фактор изменения социальной структуры развитого социалистического общества» под редакцией М.Н.Руткевича и ФХ.Филиппова, а также «Школа и социальное развитие общества» .

Следует особо подчеркнуть, что именно в учебном пособии Филиппова было впервые введено социологическое определение образования как социального института . Однако понятие социального института употреблялось им сугубо операционально, без раскрытия его содержания и указания на тот теоретико-методологический подход, в рамках которого используется даішое понятие. Вместе с тем предложенная им трактовка образования как социального института широко укрепилась в отечественной социологической литературе и некритически воспроизводится практически во всех современных учебных пособиях по социологии образования,

В 1990-2000-х гг. учебные пособия по данной дисциплине были разработаны многими российскими социологами: Гаврилгок В.В-, Гуровым Ю.С., Зборовским Г.Е., Колтаковым KJ\, Косолаповьш СМ. и Подвойским В.П, Налетовой ИЗ., Нечаевым В.Я, Никитиной О.Н., Осиповым А.М, Поправко RB., Семенковым В.Е., Смирновой Э.П. . Именно авторы этих учебных пособий предприняли попытку обозначить объект и предметную область социологии образования, выявить теоретико-методологические подходы к исследованию системы образования.

Большинство перечисленных авторов разделяют выдвинутое Филипповым определение образования как социального института, выполняющего ряд общественно значимых функций . Филиппов был признан нынешними отечественными социологами основоположником «институционального подхода)) в исследованиях образования . Развернутая аргументация в пользу «институционального подхода» представлена в работах Г.Е.Зборовского, По мнению социолога, в рамках институционального подхода оказывается возможным изучение функционального взаимодействия между институтом образования и другими социальными

институтами, выявление его исторической динамики, а также исследование взаимодействия между социальными группами в сфере образования ,

Одним из основных направлений исследований для сторонников «институционального подхода» выступает изучение социальных функций образования. Отдельные монографическне работы, в частности С.А. Шароновой «Универсальные константы института образования - механизма воспроизводства общества», посвящены классификации принятых в отечественной социологической литературе трактовок «вненшеинституциональных» и «внутрнипституциональиых» функций образования, выявлению его институциональных, структурных и предметно-сущностных функций .

В отечественной социологической литературе «институциональный подход» в изучении образования противопоставляется «системному», нацеленному, по мнению исследователей, па изучение внутренней структуры образования, его подсистем . При этом образование определяется как социальная система, состоящая из нескольких подсистем: дошкольного, школьного, профессионального образования, И здесь следует отметать, что система образования трактуется российскими социологами исключительно в организационном аспекте - как совокупность учебных заведений, предоставляющих начальное, общее, профессиональное образование . Одним из сторонников системного подхода выступает А.М.Осипов, Выступая с критикой зауженного, с его точки зрения, понимания «системы образования» как совокупности образовательных организаций, Осипов выдвигает собственную трактовку структуры системы образования. В его концепции структурными компонентами образования как социальной системы выступают функциональные подсистемы, формально-организационная структура, функциональные сферы, социально-образовательные общности, содержательно-ценностная структура, образовательные технологии. При этом каждый из названных структурных компонентов также представляет собой сложно структурированную систему *

Определенную альтернативу «институциональному» и «системному» подходам составляет разрабатываемый В.Я.Нечаевым социокоммуникатавный подход. Теоретической основой предлагаемого им подхода выступает концепция социокода - механизма трансляции информации, - выдвинутая советским исследователем М.К Петровым. Основные составляющие этого подхода пока лишь пунктирно обозначены в учебных пособиях и ряде статей, подготовленных Нечаевым . Принципиальное отличие этого похода от рассмотренных выше заключается в следующем. По мнению автора, в рамках социокоммуникативного подхода оказывается возможным не только исследование современного состояния образования, но и анализ его социокультурной динамики, изучение его поэтапного выделения и утверждения в качестве самостоятельного института .

Однако в изданных на сегодняшний день работах анализ социокультурной динамики образования ограничивается по сути дела изучением исторических типов обучения и процесса выделепия организационного уровня образования - школы, также определяемой Нечаевым как социальный институт [б8;69].

Следует особо отметить, что среди российских социологов именно ВЛ,Нечасв указывает на необходимость изучения процесса социокультурной динамики образования. Большинство исследователей концентрирует свое внимание на анализе различных аспектов функционирования образования в современном российском обществе. Проблема обособления образования в отдельную сферу жизнедеятельности общества остается практически вне внимания социологов. Единственное исключение составляют монографии ВАДмитриенко и НАЛюрья «Образование как социальный институт. Тенденции и перспективы развития», а также А.П.Булкина «Социокультурная динамика образования» . Дмитриенко и Люрья, используя исторический и системно-деятельностный подходы, на основе анализа европейского историко-культурного материала осуществляют исследование образования как социального института, выявляют социокультурные условия выделения образования в относительно самостоятельную сферу жизнедеятельности общества, обозначают этапы его постепенного обособления. Следует отметить, что авторы данной работы не ставили перед собой задачу разработки единой аналитической схемы для исследования процесса социокультурной эволюции образования, применимой к различному историко-культурному материалу. Не апеллируя непосредственно к историко-материалистической концепции образования, Дмитриенко и Люрья в своей монографии фактически воспроизводят логику анализа процесса дифференциации образования, обнаруживаемую в работах Маркса и Энгельса, При этом они используют неспецифичный для исторического материализма понятийно-терминологический аппарат, как например, понятие социальный институт.

В монографии Булкина на основе синтеза концепция КМаркса о трех тїніов социальных отношений и концепции социокультурной динамики ПСорокина предпринимается попытка проследить социокультурную дшимику образования в условиях российского общества ХІХ-ХХ вв. При этом основное внимание уделяется именно анализу педагогических концепций» содержательное изменение которых трактуется как определяемое динамикой общественного развития.

И здесь следует всемерно подчеркнуть, что в работах всех рассмотренных нами отечественных социологов образования такие основные социологические понятия как социальный институт, социальная система употребляются сугубо операционально. Их содержание либо не раскрывается исследователями вовсе, либо получает различные

трактовки. Так например, образование как социальный институт определяется как «совокупность исторически сложившихся и закрепленных, устойчивых и самовозобновляющихся видов социальных взаимодействий» или как «устойчивая форма организации общественной жизни и деятельности людей, включающая в себя совокупность лиц и учреждений» . В отдельных исследованиях образование определяется как «подсистема общества в роли социального института» или как «социальное явление, как социальная система, наконец, как социальный институт» . Термин социальная система трактуется исключительно как организация. Совершенно очевидно, что при таких определениях образования как социального института или как системы, понимаемой как система организаций, происходит смешение микро-, мезо и макроуровней исследования образования - как интеракции, организации и как общественной подсистемы.

Размытость определения понятия социальный институт имеет своим следствием то обстоятельство, что в отечественной литературе социальным институтом обозначается не только образование как относительно самостоятельная сфера жизнедеятельности общества. Так, в качестве отдельных социальных институтов исследователи называют «институт высшего образования», «институт образования взрослых» . Итогом этого выступает дальнейшая дифференциация социологии образования - выделение в ее рамках таких субдисциплин, как «социология высшей школы», «социология образования для взрослых», «социология самообразования» . Методологический вопрос о соотношении предметных областей социологии образования и этих субдисциплин остается» тем не менее, вне рассмотрения исследователей.

В целом следует констатировать, что выдвигаемые отечественными социологами образования «институциональный», «системный», «соцнокоммуникативный» подходы находятся лишь на начальных этапах своего формирования. Необходимо также отметить, что теоретико-методологический инструментарий западной социологии образования пока еще мало востребован российскими социологами. С учетом вышесказанного можно утверждать,. что проблема выявления теоретико-методологических оснований социологического исследования образования как самостоятельной общественной подсистемы нуждается в своей дальнейшей глубокой разработке.

В зарубежной социологии образования вопрос о теоретико-методологических основаниях исследования систем образования в различных обществах также пе ставился как отдельная научная проблема. Вместе с тем именно в западной социологии накоплен значительный опыт осмысления социальной сущности и функций образования, историко-культурной динамики его развития как самостоятельной сферы жизнедеятельности общества. Анализ концептуального и теоретико-методологического аппарата западной социологии

образования показывает, что развитие теоретического аспекта этой отрасли социологического знания напрямую связано с возникновением крупных теорий общества. Социология образования как отраслевая дисциплина с необходимостью обращается к теоретико-методологическим подходам, концепциям и понятийному аппарату теоретической социологии. В теоретической социологии разработка теоретико-методологических подходов к исследованию образования осуществлялась в контексте построения макросоциологических теорий общества, В рамках классических и современных теорий общества образование определяется как одна из самостоятельных сфер жизнедеятельности общества. Проблема изучения социокультурной динамики образования была впервые введена в теориях социальных изменений.

Концепции образования, функционирующие в современной западной социологии, могут быть объединены в три основные группы. Первую из них образуют концепции, предложенные основоположниками теоретической социологии, - К.Марксом и Ф.Энгельсом, Э-Дюркгеймом, МВебером, К.Мангсймом. Обнаруживаемые в этих классических концепциях идеи и теоретические тезисы вплоть до сегодняшнего дня определяют направленность и тематики теоретических разработок в современпой социологии образования» В этих классических концепциях дается обоснование социологического подхода к изучению образования, выявляются социальные функции образования, обозначается общая схема анализа его социокультурной динамики. Центральные положения концепций Маркса и Энгельса, Дюркгейма, Вебера, Маигейма составляют до сути дела идейно-теоретические предпосылки,классических и современных социологических теорий образования.

Во вторую группу нами включены концепции, разработанные в рамках классических для современной социологии образования теоретико-методологических подходов, - концепции образования Т.Парсонса, ЛАльтюссера, СБоулса и Г.Джинтиса. В рамках этих концепций получили дальнейшее развитие основные теоретические положения, выдвинутые основоположниками теоретической социологии. В них осуществляется разработка теоретико-методологического аппарата исследования функционирования образования в современном обществе, социокультурной динамики образования и его обособления в качестве самостоятельной сферы жизнедеятельности общества.

Третью іруппу составляют те концепции образования, в которых предпринималась попытка ревизии классических для социологии образования концепций иа основе определенного теоретико-методологического подхода к исследованию общества» К таковым относятся концепции, предложенные Дж,Мейером, Дж,Боли, Д.Каменсом, А.Бенавотом, Ф.Рамирецем, а также П.Бурдьс, М-Арчер и Н,Луманом, В концепциях Мейера, Боли,

Камеяса, Бенавота, Рамиреца, Арчер и Бурдье осуществляется по сути дела реишерпретация классических для социологии образования тезисов в рамках нового понятийно-терминологического аппарата. Однако социологическое изучение образования, предпринятое этими теоретиками, оказывается сведенным лишь к одному вопросу - сложению организационных основ государственных образовательных систем.

Относительно новое направление в западной социологии образования представляет концепция образования НЛумана. Методологическое преимущество лумановской концепции образования состоит в том, что она позволяет изучать систему образования на трех уровпях ее социального функционирования - макро-, мезо- и микроуровнях..

Необходимо отметать, что западные концепции выстраивались исключительно на анализе системы образования в европейском обществе, в силу чего они оказываются мало пригодными для изучения различного историко-культурного материала

Итак, обзор степени изученности темы, заявленной в диссертационном исследовании, позволяет утверждать, что ни в отечественной, ни в западной социологии образования пе предпринимались попытки создания теоретико-методологического инструментария изучения системы образования, адекватного для исследования различного историко-культурного материала.

Цель н задачи исследования. Цель настоящего диссертационного исследования ~ выявить теоретико-методологические основы и концептуальный аппарат социологического изучения образования как социальной системы общества, ее структуры и функций, социокультурной динамики вызревания в различных обществах. Данная цель конкретизируется в следующих задачах:

Проанализировать идейно-теоретические предпосылки формирования
социологического подхода к изучению системы образования;

выявить теоретико-методологические основы концепций образования, принятых в современной социологии б качестве классических;

рассмотреть современные концепции образования, претендующие на теоретико-методологическую альтернативу классическим;

дать теоретическое обоснование конвергенции центральных тезисов классических концепций образования в рамках единого теоретико-методологического подхода;

Выявить типологические особенности традиционной системы образования в
китайском обществе XII в до н.э.- первой половины XIX в.

Проанализировать социокультурные условия трансформации традиционной системы
образования в современную функционально дифференцированную соцнетальнуга систему в
китайском обществе второй половины Х1Х-нач, XX вв.

Объект и предмет исследования. Данное исследование построено на основе изучения комплексного объекта - принятых в теоретической социологии концепций образования, анализ которых нацелен установить теоретико-методологические основы социологического исследования системы образования в различных обществах, и конкретного историко-культурного материала - процесса вызревания системы образования в китайском обществе (XII в.до н.э.- нач. XX в,).

Предметом исследования является проблеяла методологии социологического изучения системы образования в различных обществах, западных и азиатских.

Теоретические и методологические основы исследования. Основными методами в данном диссертационном исследовании выступают историко-теоретический анализ, сравнительно-исторический метод, системно-функциональный подход,

Историко-теоретический анализ направлен на выявление идейных источников, методологических принципов рассматриваемых концепций образования и осуществление их реконструкции.

Сравнительно-исторический метод позволяет установить историко-культурный и теоретический контексты возникновения анализируемых концепций, выявить их содержательно сходные положения.

Системно-функциональный подход используется как теоретико-методологическая основа исследования процессов социокультурной эволюции системы образования в различных обществах.

Научная новизна исследования;

осуществлена реконструкция концепций образования К,Маркса и Ф.Энгельса, Э.Дюркгейма, МБебера, ТЛарсонса, НЛумана: выявлены и проанализированы их центральные теоретические положения и соответствующая им методология исследования системы образования;

разработана классификация принятых в западной социологии образования концепций но их теоретико-методологическим основам;

осуществлено социологическое исследование этапов формирования традиционной системы китайского образования и выявлена социокультурная специфика функционирования системы образования в традиционном китайском обществе XII в. до н.э.- первой половины XIX в.

Выявлены и проанализированы социокультурные условия трансформации
традиционной системы китайского образования в современную функционально
дифференцированную социетальную систему во второй половине XIX- нач. XX вв.

Положения, выносимые на защиту:

Функционирующие & современной западной социологии образования концепции
следует классифицировать по двум центральным теоретико-методологическим подходам -
функциональному и структуралистскому. В рамках функционального подхода объединены
концепции ЭДюркгейма, Т.Парсонса, НЛумана, К структуралистскому подходу отнесены
концепции К.Маркса и Ф.Энгельса, ЛАльтюссера, С.Боулса и Г.Джинтиса, ПБурдье;

Конвергенция основных содержательно сходных тезисов классических и
современных концепций образования оказывается возможной в рамках единого теоретико-
методологического подхода к изучению общества - системно-функционального подхода
НЛушна;

социологическое исследование системы образования предполагает ее определение в качестве социальной подсистемы общества с присущими ей иерархическими уровнями функционирования. Такое определение делает методологически возможным изучение системы образования на трех уровнях ее функционирования - микро- (интеракция); мезо-(организация) и макроуровне (коммуникация);

социокультурная специфика вызревания и функционирования системы образования задается особенностями ее «эволюционной комбинации» с другими общественными подсистемами, и комбинация эта различается от общества к обществу. Социокультурная динамика системы китайского образования задавалась его «эволюционной комбинацией» с системой политики. В китайском социуме религия никогда не была институционализирована как господствующая идеология, в качестве таковой в нем функционировало социально-политическое учение конфуцианства. Традиционная система китайского образования выполняла функции разработки и внедрения конфуцианской идеологии, легитимации политической власти и социально-экономической стратификации;

трансформация традиционного китайского образования в иаправлепии превращения в современную функциональную систему осуществилась лишь во второй половине XIX в,-нач, XX в. Источником этой трансформации стало функциональное обособление системы политики и оіказ от социально-политического учения конфуцианства как идеологии, легитимирующей политическую власть, а также последующая «эволюционная комбинация» системы образования и системы экономики. Современная система образования в китайском обществе выявляет специфичную для нее функцию - воспроизводство адекватной среды для других общественных подсистем.

Теоретическая н научно-пракгическан значимость исследования. Теоретическая

значимость диссертационного исследования определяется возможностыо использования

полученных результатов для. дальнейшего изучения систем образования - их

социокультурной динамики й функционирования в различных обществах.

Основные положения и содержательные результаты исследований могут быть использованы при подготовке учебных программ и лекционных курсов по теоретической социологии», социологии образования, социологии культуры и в области комплексного изучения системы образования в различных обществах.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, двух глав, Заключения и Списка использованной литературы (234 наименования).

Классические концепции общества о системе образования

В данном параграфе решается первая задача настоящего диссертационного исследования - выявление идейно-теоретических предпосылок социологического анализа образования. Ее решение предполагает рассмотрение концепций образования, предложенных основоположниками теоретической социологии - К.Марксом и Ф.Энгельсом, Э.Дюркгеймом, М.Вебером. В этом параграфе также анализируется концепция образования ЮМаигейма, в которой предпринимается первая попытка развития классических тезисов. Необходимость обращения к классическим теориям общества связана с тем, что именно в них впервые было предложено концептуальное рассмотрение образования как сферы жизнедеятельности общества. Тезисы классических концепций образования обусловили в значительной степени перспективы собственно социологического изучения этой социальной системы. Центральные положения концепций Маркса и Энгельса, Дюркгейма, Вебера, Мангейма составляют по сути дела идейно-теоретические предпосылки классических и современных социологических теорий образовано.

Наше рассмотрение мы начнем с концепции образования, обнаруживаемой в трудах основоположников исторического материализма, - К.Маркса и Ф.Энгельса, Их концепция представляет несомненный интерес, поскольку в ней впервые с позиции макросоциологической теории общества анализируются вопросы дифференциации образования и его функционирования как отдельной сферы жизнедеятельности общества. В дальнейшем разработанная классиками исторического материализма концепция образования послужила отправной точкой для развития целого направления исследований в современной социологии образования .

Необходимо отметить тот факт, что в обзорных работах по истории социологии образования концепция Маркса и Энгельса излагается лишь фрагментарно - в виде отдельных, мало связанных меящу собой тезисов . Это обусловлено, на наш взгляд, тем, что в работах классиков исторического материализма ire обнаруживается специального рассмотрения образования как такового» Основные теоретико-методологические тезисы об образовании содержатся преимущественно в социально-экономической теории Маркса и Энгельса. Таким образом, будучи вырванными из контекста этой теории, они теряют смысл. Наше рассмотрение историко-материалистической концепции образования мы будем выстраивать с учетом предложенной Марксом концепции производства и воспроизводства, поскольку именно в ее контексте и высказываются тезисы об образовании и его функциях.

Итак, Маркс рассматривает функции образования в рамках теории социально-экономического производства общества. В главе XXI «Капитала» указывается, что процесс производства в любой его общественной форме должен быть непрерывным, то есть проходить одни и те же стадии производства. Общество не может перестать потреблять, поэтому оно не может перестать производить, В силу этого любой общественный процесс производства с необходимостью создает условия для своего возобновления. Таким образом, процесс производства оказывается в тоже время и процессом воспроизводства. В соответствии с этим тезисом условия производства являются одновремеппо и условиями воспроизводства .

Далее Маркс детальпо анализирует процесс капиталистического производства. Центральной характеристикой капиталистического способа производства выступает отчуждение результатов труда от самого труда, то есть отделение объективных условий труда от субъективного фактора - рабочей силы , Однако это исходное разъединение постоянно воспроизводится и становится собственным результатом капиталистического производства - Маркс поясняет это положение следующим образом. Процесс производства постоянно превращает вещественное богатство в капитал. Рабочий участвует в этом процессе лишь как личный источник богатства, лишенный средств осуществить это богатство для себя. Еще до включения в процесс производства труд рабочего отчужден от него и включен в состав капитала. В процессе производства труд постоянно овеществляется в чужом продукте. Таким образом, рабочий постоянно производит капитал как эксплуатирующую его силу. Капиталист, в свою очередь, постоянно производит рабочую силу как субъективный источник богатства, отделенный от средств ее собственного овеществления и осуществления, то есть рабочего как наемного рабочего. Маркс заключает, что непременным условием капиталистического воспроизводства выступает непрерывное воспроизводство рабочей силы (,

В этой связи необходимо уточнить, как Маркс определяет понятие «рабочая сила». Согласно Марксу, рабочая сила, или способность к труду, есть совокупность физических и духовных способностей, которыми обладает организм и которые используются для производства потребительных стоимостей . Производство рабочей силы, соответственно, предполагает наличие индивида, обладающего способностью к труду. Таким образом» производство рабочей силы означает прежде всего воспроизводство индивида, поддержание его жизни , Однако производство рабочей силы не исчерпывается лишь поддержанием физического существования индивида. Производство рабочей силы включает в себя также межпоколенную «передачу и накопление искусства» . Иными словами, для того, чтобы индивид стал развитой и специфической рабочей силой, получил подготовку и навыки в некоторой отрасли труда, необходимо определенное образование и воспитание .

Приведенный выше краткий анализ позволяет заключить, что, в социально-экономической теории исторического материализма тема образования поднимается исключительно в связи с анализом механизмов воспроизводства капиталистической системы. По Марксу, образование выполняет социально-экономическую функцию воспроизводства рабочей силы - подготовку индивидов к специализированному труду. Рабочая сила и ее воспроизводство выступают неотъемлемым условием воспроизводства капиталистического способа производства. Образование, следовательно, выполняет функцию воспроизводства рабочей силы, В этой связи необходимо учитывать, что, согласно Марксу, капиталистический процесс производства имеет своим результатом не только товары, но воспроизводство собственно капиталистической формы социально-экономических отношений . Таким образом, образование, воспроизводя специфическую для капитализма рабочую силу, обеспечивает не только воспроизводство капиталистического способа производства, но и воспроизводство капиталистических общественных отношений.

Основные теоретико-методологические подходы к анализу системы образования

Настоящий параграф представляет решение задачи анализа центральных теоретико-методологических положений концепций, признаваемых в современной социологии образования в качестве классических. Необходимо отметить, что такого рода анализ еще не проводился ни в отечественной, ни а зарубежной социологии образования. Авторы немногочисленных обзорных работ, посвященных проблеме изучения истории формирования социологии образования - вычленению ее предмета, тематик и методологии, - ограничиваются, как правило, весьма поверхностным обзором тезисов об образовании классиков теоретической социологии, либо просто указанием на те теории общества, в которых что-либо на эту тему говорится.

Анализ современных отечественных и зарубежных публикаций, посвященных рассмотрению истории формирования социологии образования, не дает оснований для отчетливой артикуляции ее предмета, не предлагает критериев жесткой классификации подходов этой дисциплины. В перспективе выявления теоретико-методологического подхода, адекватного для социологического анализа системы образования в различных обществах, решение проблемы классификации классических концепций образования по подходам представляется практически необходимым. Вне разработки такой классификации выбор того или иного подхода, оценка его в качестве адекватного или неадекватного будут невозможны. Таким образом, проводимый в настоящем диссертационном исследовании анализ классических для социологии образования концепций с необходимостью предполагает их классификацию по теоретико-методологическим основаниям, решению проблемы определения предметной области социологии образования, ее понятийного аппарата и центральных тематик,

В современной социологии образования в качестве классических признаются два основных подхода - функциональный и конфликтологический. Именно их мы и проанализируем с целью определения центральных методологических положений, послуживших каркасом для формирования современных концепций образования.

Становление и развитие функционального направления в социологии образования принято связывать превде всего с именами Э.Дюркгейма и Т. Парсонса . Как правило, указывается, что этот подход подразумевает изучение социальных функций института образования, обусловленных потребностями общества. Среди основных функций института образования называют функции социализации и аллокации - размещения индивидов в ролевой структуре общества .

Необходимо отметить, однако, тот факт, что Б ЭТИХ обзорных статьях и монографиях не ставится, а соответственно, не решается задача выявления генезиса концепций так называемого функционального подхода в социологии образования. В силу этого упускается из виду то обстоятельство, что центральная составляющая этого подхода - концепция стратификации - была впервые введена отнюдь не Парсонсом, а американскими социологами КДэвисом и У.Муром. В своих теоретических построениях Парсонс заимствовал концепцию стратификации Дэвиса и Мура, применив ее в анализе процесса формирования и закрепления социального неравенства через образование, В дальнейшем критики функционального подхода в социологии образования отвергали концепции образования Дюркгейма и Парсопса только на том основании, что эти концепции якобы содержат идеологическое оправдание социального неравенства. Иными словами, концепции Парсонса и считающегося его предтечей Дюркгейма зачеркивали и пе использовали за ту содержательную составляющую, которая принадлежит Дэвису и Муру.

В статье «Некоторые принципы стратификации» (1945) Дэвис и Мур обосновывают функциональную необходимость социальной стратификации, обнаруживаемой в каждой социальной системе. Авторы подчеркивают, что любое общество в своем функционировании сталкивается с необходимостью решения двух задач. Первая задача - распределение общественно значимых позиций, вторая - создание стимулов к выполнению обязанностей, связанных с этими позициями, через градацию вознаграждений. Размер вознаграждения определяется в соответствии с функциональной значимостью социальной позиции для общества и уровнем квалификации (навыков и умений), необходимой для исполнения статусных обязанностей. Индивиды, занимающие общественно значимые позиции и обладающие высокой квалификацией, получают наибольшие вознаграждения» Неравномерное распределение экономических благ и социального престижа в обществе выступает, по мысли социологов, базовым источником социальной стратификации . Социальная стратификация признается Дэвисом и Муром «бессознательно развиваемым механизмом», обеспечивающим нормальное функционирование общества . Именно эта концепция стратификации была использована Парсонсом в его теории общества и концепции образования.

В статьях и монографиях по истории и теории социологии образования концепции Дюркгейма и Парсонса освещаются очень кратко, лишь по некоторым центральным положениям. Из массива работ Парсонса по социологии образования принято упоминать только его раннюю статью «Школьный класс как социальная система» (1959), демонстрирующую, однако, лишь фрагмент его концепции. Центральная монография «Американский университет» (1973), представляющая собственно социологический анализ образования» практически вообще не упоминается.

Изучение и реконструкция концепции образования, тезисы которой содержатся в различных работах Парсонса, представляется нам необходимой в силу следующих обстоятельств. Во-первых» именно в трудах Парсонса структурно-функциональный анализ образования обретает теоретико-методологическое обоснование. Парсонс рассматривал образование с позиций созданных им теорий социальной системы и теории эволюционного развития общества, что позволило его последователям обратиться уже более прицельно к изучению отдельных аспектов, связанных исключительно с образованием. Во-вторых» утверждение в социологии образования структурно-функционального анализа в 1960-е m и стимулировало ее дальнейшее теоретическое развитие в качестве самостоятельной отрасли социологического знания. И» наконец, в-третьих, в 1970-е гг. теоретизирование в социологии образования развивалось по преимуществу в форме критики структурного функционализма Парсонса, что опять-таки способствовало поиску иных теоретических оснований изучения образования. Современные исследователи методологии социологии образования отмечают, что» несмотря на явную шш скрытую критику концепции образования Парсонса, в теориях образования 1970-хх гг. отчетливо прослеживается содерлсательиая и методологическая преемственность его концепции . Основные положения теории Парсонса, подвергнутые критике в 1970-е гг., получили тем не менее развитие в 1980-е гг. в рамках американского неофункционализма Дж.Александера и системно-функционального подхода Н. Лумана.

Обращение Парсонса к теме образования было обусловлено основными направлениями его теоретических изыскании. И здесь ведущую роль сыграл парсонсовский интерес к изучению процесса социализации. В 1940-50-е гг. он обращается к теме социализации в связи с разработкой теории социальной системы, основные положения которой изложены в монографии «Социальная система» (1951)» В 1960-е гг. Парсонс сконцентрировался на изучении процесса социализации, осуществляемого а контексте школьного образования. Именно проблеме школьной социализации посвящена одна из центральных работ Парсонса по теме образования - статья «Школьный класс как социальная система)) (1959).

Перспектива конвергенции современных и классических концепций образования

Предпринятый нами в Главе I аналитический разбор классических и современных концепций образования демонстрирует, что теоретической социологией накоплены значительные результаты в осмыслении образования как одной из сфер жизнедеятельности общества, выявлении его историко-культурной динамики. В исследовательских монографиях, содержащих обзор авторитетных для социологии образования концепций, как правило, акцентируется принципиальное различие их теоретико-методологических оснований и терминологического аппарата. Проделанное нами исследование и предложенная классификация показывают, что и классические, и современные концепции образования обнаруживают содержательно сходные тезисы. Более того, мы обнаружили, что это сходство во многом обусловлено либо преемственностью идей, либо методологическим установлением отчетливых констант социальной реальности.

Осуществленный в Главе I анализ классических и современных концепций и предложенная нами классификация подходов, существующих в социологии образования, позволяют по сути поставить вопрос о необходимости и методологической возможности конвергенции основополагающих тезисов. Речь идет об обнаружении той теоретико-методологической рамки - теории общества, - благодаря которой выявленные тезисы могут быть представлены как непротиворечивое целое. Мы имеем в виду необходимость конвергенции центральных положений классических и современных социологических концепций образования на основе такого теоретико-методологического подхода, который позволяет осуществить исследование образования на трех уровнях его функционирования -интеракции, организации и общественно/коммуникативном.

Необходимо также отметить, что разработка рассмотренных нами социологических кондепций образования осуществлялась исключительно при опоре на историко-культурный материал европейских обществ. Эта специфика теоретического выстраивания этих кондепций имеет своим методологическим следствием проблематичность их использования применительно к изучению иных, неевропейских социокультурных систем образования, и в первую очередь азиатских. Таким образом, обозначается настоятельная потребность в разработке единой схемы анализа образования, пригодной для исследования различного историко-культурного материала как западного, так и азиатского. На решение этой задачи и нацелен данный параграф.

Сравнительный анализ концепций образования позволяет заключить, что основные направления социологического изучения образования обозначаются уже в классических концепциях образования, представленных Марксом и Энгельсом, Дюркгеймом, Именно эти основоположники теоретической социологии впервые выдвигают ряд тезисов, получивших дальнейшее развитие в современных концепциях образования. Прежде всего следует указать, что и Маркс и Энгельс, и Дюркгейм исходили из убеждения о социальной природе образования, подчеркивая необходимость его исследования с учетом специфики социально-экономических, политических и культурных условий конкретно взятого общества. Это положение стало отправной точкой при построении всех без исключения собственно социологических концепций образования.

При исследовании образования классики теоретической социологии уделяли основное внимание анализу его общественной функции. Именно Маркс впервые обозначил идеологическую функцию образования - воспроизводство и обновление условий существования общества. И здесь следует отметать, что, согласно классикам исторического материализма, образование не только воспроизводит социально-экономические условия общественного производства, но и осуществляет идеологическое обоснование существующих в обществе социальных отношений. Образование выполняет функцию идеологического конструирования, поскольку контролируется доминирующей группой.

Этот тезис, центральный для историко-материалистической концепции образования, получает свое дальнейшее развитие в рамках функционального подхода - в концепциях образования Дюркгенма и Парсонса. Согласно Дюркгейму, образование воспроизводит общество как моральную общность и как систему социальных функций. Именно Дюркгейм указал, что образование не только воспроизводит идеологическое обоснование социально-экономической иерархии, но и транслирует совершенно новые ценности и нормы.

Парсонс трактует образование как инструмент выстраивания социальной иерархии -социализации и аллокации ипдивидов. В его эволюционной теории общества образование -это еще и основной механизм институционализации ценностно-нормативных образцов секулярной культуры, И здесь следует отметить, что это положение парсоновской концепции образования содержательно сходно с утверждением классиков исторического материализма о том, что в современном капиталистическом обществе именно образование выполняет функцию идеологического конструирования и легитимации социально-экономической иерархии.

Необходимо также подчеркнуть, что Парсонс впервые предложил сущностное определение образования как социальной системы, выполняющей свою специфическую функцию. Однако в его рассмотрении основное внимание было сосредоточено на анализе высшего образования. В силу этого в его концепции осталось непроясненным различение между академической социальной системой - высшим образованием - и системой науки, которые, согласно Парсонсу, выполняют функцию создания нового знания.

Парсонсовский анализ образования как механизма социализации и аллокации индивидов был воспроизведен затем в концепции неоинституционалистов. Представители неоинституционального подхода относили к функциям образования не только социализацию и аллокацию индивидов, но также конструирование и легитимацию социальной реальности.

Вестник экономики, права и социологии, 2012, № 3

Социология

Теоретико-методологические основы изучения института образования

Фурсова В.В.

Кандидат социологических наук, доцент кафедры социологии Казанского (Приволжского) федерального университета

Модестов В.П.

Кандидат философских наук, доцент кафедры социологии Казанского (Приволжского) федерального университет

В статье представлены основные теоретико-методологические положения парадигм социологии образования, которые могут быть применены при изучении современного института образования.

Ключевые слова: институт образования, структуралистская парадигма, феноменологическая парадигма, функционалистская парадигма, радикально-гуманистическая парадигма, онтология, концепция человеческой природы, концепция общества.

В современном российском обществе институт образования подвержен существенным изменениям. Это связано как с трансформацией всего общественного организма, так и с быстрыми темпами перестройки всей системы образования в контексте новых общественных потребностей. Поэтому в образовательной сфере возникает множество социальных процессов и связанных с ними проблем, таких как: коммерциализация российского образования; появление множества частных вузов, нередко с обучением сомнительного качества; переход на новую двухступенчатую систему, которая еще не полностью отработана, а поэтому не всегда востребована на рынке труда; практика ЕГЭ, которая вскрыла множество нарушений и негативных моментов, связанных с коррупцией, несовершенством тестирования и т.д.; углубление социального неравенства в системе образования в связи с сокращением бюджетных мест и невозможностью населения потреблять платные образовательные услуги; отставание в целом российской системы образования от европейских стандартов.

В связи с этим представляется целесообразным обозначить основные теоретико-методологические

подходы, которые можно использовать для анализа данных социальных процессов, в частности, и всей системы образования в целом. Для этого обратимся к теоретическому наследию и проведем анализ парадигм социологии образования, которые сформировались в 60-80-е гг XX века.

Согласно мнению зарубежных социологов, можно выделить следующие основания для выделения парадигм социологии образования .

1. Онтология. Эта категория относится к миру предметов, явлений, ситуаций, на которых держится знание. Так, в социологии задаются вопросами относительно реальности социальных явлений (группы, социального класса, статуса, института). В связи с этим существуют два основных подхода. Один из них - номинализм, опирающийся на концепцию искусственно сконструированного мира, а другой - реализм, основывающийся на утверждении, что все социальные явления реально существуют и их необходимо рассматривать как «вещи». В одном случае применяется аналитико-индуктивный метод, предполагающий изучение части общего, так как социальные структуры более глобального по-

Социология

рядка ни что иное, как конструкции духа, которые вообще не имеют никакой конкретной реальности. Другой метод обоснования - синтетико-дедуктивный, который объясняет отдельные явления, исходя из целого. Считается, что невозможно объяснить какое-либо социальное явление, не проанализировав социетальные общественные изменения, например, зависимость образования от конкретно-исторических условий данного общества. Это реалистическая позиция.

2. Эпистемология. Это принципы объяснения той или иной теории. Например, с точки зрения позитивизма, можно исследовать причинно-следственные связи, вскрывать закономерности различных явлений, не вдаваясь в субъективный мир человека, который познать невозможно. Основные постулаты позитивизма следующие: а) в социальном мире только наблюдаемые факты могут быть научно проанализированы; б) субъективная область, интуитивное сознание, чувства не поддаются науке. Феноменология же предполагает изучение внутреннего мира как субъективной реальности. Для того, чтобы его познать, нужно жить в нем и понимать его.

3. Концепция «человеческой природы». В ее трактовке сложилось два основных подхода. Детерминизм утверждает, что действия социального субъекта определены окружающей социальной средой. Например, решение действующего лица покинуть школу определено его социально-классовой принадлежностью. Волюнтаризм же предполагает, что субъект сам определяет свои поступки.

4. Концепция общества. Социальная реальность может быть объяснена либо в порядке, равновесии, в консенсусе, сплоченности, в интеграции, либо в противоречиях, конфликтах, изменениях. В связи с этим в социологии можно выделить две основные точки зрения: одна характеризуется отношением к обществу как к стабильному агрегату, а другая - как к постоянно изменяющемуся.

5. Методы исследования. Качественные исследования, основанные на изучении повседневной жизни, анализ случаев, сюжетов из жизни, изучение личных дел, применение глубинного интервью, а также количественные методы, которые применяются в традиционной социологии.

Пересечение этих точек зрения позволяет выделить четыре основные парадигмы социологии образования: структуралистскую, функционалистскую, феноменологическую, радикально-гуманистическую. Рассмотрим далее каждую из этих парадигм, имея в виду, что отнесение взглядов того или иного социолога к конкретной парадигме в известной степени условно, поскольку эти взгляды могут содержать и элементы других парадигм. Научное знание, и социология образования в том числе, существует и функционирует в реальности не по классификационным схемам. Наоборот, последние лишь подыто-

живают развитие знания, выступая своего рода идеализациями, отвлекающимися от частностей, как бы игнорируя возникающие пересечения и наложения различных принципов, подходов и концепций.

Структуралистская парадигма исходит из следующих базисных положений: необходимости изучения структуры общества, ее основных элементов, влияния одних элементов системы на другие (экономические процессы, социальную стратификацию, политику, культурные изменения); признания существования конфликта между элементами системы, основой которого является социальное неравенство (конфликт между поколениями, классами, учителями и учениками и т.д.). Представителями являются: Л. Альтуссер, П. Бурдье, Дж. Коулмен. Данная парадигма во многом основана на функциональном и конфликтном подходах. Некоторые ее представители мыслили в логике марксистского учения. По мнению структуралистов, система образования является идеологическим инструментом государства. Ее основная функция - формирование лояльных членов общества и воспроизводство социальной структуры. Институт образования среди других институтов общества, выполняющих идеологическую функцию, активно и эффективно участвует в воспроизводстве условий капиталистического общества, в котором постоянно существуют неравенство и эксплуатация. Образовательная селекция также детерминирована экономическим кризисом и ростом безработицы среди молодежи. При этом недипломированные молодые люди больше подвержены безработице, которая имеет тенденцию к увеличению. Таким образом, социальное неравенство постоянно воспроизводится. Это вновь подтверждает главный вывод представителей структуралистской парадигмы о том, что неравенство в системе образования - неизбежный атрибут современного общества. Бороться с этим явлением возможно посредством адекватной политики государства по поддержанию и социальному обеспечению всех, особенно низших слоев, с помощью специальных дополнительных программ, в первую очередь, для отстающих учащихся, а также представителей этнических меньшинств и выходцев из рабочего класса.

С точки зрения данной парадигмы, можно проанализировать социальное неравенство, существующее в современном обществе. Методология, разработанная классиками данной парадигмы, например, П. Бурдье, Ж.К. Пассероном и другими, позволяет изучать процессы социального неравенства в российском обществе . Многие отечественные исследователи, опираясь на данную парадигму, изучают социальное неравенство в сфере образования в России.

Функционалистская парадигма. Постулатами функционалистской парадигмы являются следующие: признание функционального единства

Вестник экономики, права и социологии, 2012: № 3

Социология

общества, рассмотрение его как относительно равновесной системы, для которой характерны саморегуляция, самосохранение, способность к самовоспроизводству, а каждому элементу соответствует набор явных и скрытых функций или дисфункций. Таким образом поддерживается единство системы и функциональный порядок в обществе. Эта парадигма основана на идеях Э. Дюркгейма, Т Парсонса, Р. Мертона.

Любое социальное явление, с точки зрения данной парадигмы, также можно представить в виде социальной системы с соответствующими ее основными свойствами, описанными Парсонсом, такими, как адаптация, интеграция, достижение целей, поддержание целостности системы. Эти свойства он рассматривает и применительно к анализу образования. В частности, Парсонс анализировал школьный класс как социальную систему и описал его, исходя из своей теории социальных систем. Известный французский социолог Р. Будон, рассматривая процесс социального воспроизводства общества в своей знаменитой книге «Неравенство шансов: социальная мобильность в индустриальном обществе», опираясь на теорию неравенства, выдвигает предположение о том, что родители учащихся - выходцев из рабочего класса, сами не заинтересованы в том, чтобы их дети получали высшее образование . Они учитывают различные факторы при выборе профессии для своих детей, среди которых наиболее определяющим является степень риска. Риск состоит в том, что с начала обучения до его завершения проходит несколько лет, в это время может измениться экономическая ситуация, вырасти безработица, особенно в профессиях, связанных с интеллектуальным трудом. По их мнению, зачем тратить столько лет на обучение, чтобы потом возникли трудности с работой. Поэтому они предпочитают выбирать своим детям такие профессии, для овладения которыми необходимо гораздо меньше времени. К этому добавляется фактор платного обучения в престижных вузах, что также является сдерживающим мотивом при выборе профессии, предполагающей высокоинтеллектуальный труд. Все это является основой воспроизводства в обществе социального неравенства. Функционалисты уделяют большое внимание анализу функций образования, его роли в обществе. Повседневная образовательная деятельность определяется либо обществом (исходя из постулатов социологической теории Э. Дюкргейма), либо потребностями общества (так считал, в частности, Т. Парсонс). Но в любом случае общественные процессы рассматриваются на макроуровне.

Опираясь на постулаты данной парадигмы, можно исследовать функции института образования, проследить, как они меняются в различных исторических условиях, какие из них становятся явными, какие остаются латентными, а какие и вовсе утра-288

чивают свое значение. Например, функция социальной селекции все более явно прослеживается в современной российской системе образования.

Следующая парадигма исследует социальное взаимодействие в образовательной сфере на микроуровне и основывается на интеракционизме, феноменологии, этнометодологии. Она получила название «микроинтерпретативного (интерпретативного)» подхода в социологии образования и стала активно разрабатываться во второй половине XX в.

Феноменологическая парадигма. Если для позитивизма в социологии, соответственно - в социологии образования, социальные факты должны быть концептуализированы как объективный порядок, то для интерпретативизма те же самые факты являются реальностью, зависящей от человеческой субъективности, которая и должна стать предметом социологии образования. На микроуровне исследуются социальные взаимодействия между учителями и учениками, преподавателями и студентами, то есть ситуации «здесь и сейчас» или события, происходящие в классной комнате в повседневной жизнедеятельности учебного заведения, т.е. индивидуальные взаимоотношения в рамках образовательного пространства.

Основы теории заложили Дж. Мид и Ч. Кули, которые рассматривали социализацию индивидов как результат их взаимодействия. Интерпретативизм, в ракурсе своих базовых посылок, довольно логично подвергал критике традиционные направления, в том числе структурный функционализм и конфликтную теорию, как упускающие из виду динамику ежедневной школьной жизни, которая влияет на весь процесс формирования сознания учащихся.

Социологи образования используют этот подход как приемлемый для рассмотрения взаимодействия между группами индивидов, а также между преподавателями и учащимися, учителями и администрацией школы, изучают также позиции, достижения, ценности учащихся, результаты их деятельности, их социально-экономический статус, который влияет на успехи в учебе. С помощью этого подхода началось изучение преподавательских ожиданий по поводу достижений учащихся, способностей учеников, а также школ как тоталитарных организаций. Данная парадигма опирается на следующие основные направления.

1. Символический интеракционизм. Он строится на следующих постулатах: индивиды оказывают влияние на ситуации, события в зависимости от значения, которое они в них вкладывают; значение является продуктом социального взаимодействия; оно изменяется в зависимости от окружающей индивида социальной среды. Другими словами, значение, которое придает индивид событиям, является действием окружающей социальной среды. Если окружающая среда изменяется, значения также под-

Вестник экономики, права и социологии, 2012: № 3

Социология

даются изменениям. Интеракционисты склонны видеть отношения между преподавателями и учащимися как ситуацию конфликта, в которой они имеют различные цели взаимодействия. Стратегии поведения развиваются между участниками в зависимости от того, как они определяют ситуацию. Утверждается, например, что преподаватели имеют больше власти, чем ученики, но эта власть никогда не является тотальной. Интеракционисты предпочитают рассматривать взаимодействие в каждой конкретной ситуации, например, в классной комнате.

2. Этнометодология. Этнометодологи большое внимание уделяют исследованию процедур, которые акторы используют для понимания повседневного мира. Мир может восприниматься не как хаотичный, а как упорядоченный. То есть люди предпочитают интерпретировать социальный мир таким образом, чтобы сделать его понятным для себя. Этнометодологи стараются объяснить, каким образом люди конструируют свой повседневный мир, разделяя при этом большинство аргументов других представителей интерпретативного подхода. Они считают важным использование «субъективного» метода и придают решающее значение пониманию смысла. В рамках своего подхода этнометодологи различают понятия «предмет» и «ресурс». В социальном мире предмет - это мир взаимодействия, а ресурс - это то, что используют люди для придания смысла взаимодействию. Поскольку социолог - член общества, он будет использовать свои собственные ресурсы для придания смысла взаимодействиям, которые он исследует. Делая это, он может существенно исказить смысл взаимодействия, который вкладывали в него акторы. Чтобы избежать этого, социолог должен попытаться различить свои собственные ресурсы и ресурсы других. Один из способов, позволяющий этого достичь, заключается в том, чтобы определять каждое взаимодействие как уникальное событие, не связанное с тем, что было раньше. Понятно, что акторы не видят каждое взаимодействие как уникальное творчество. Люди связывают события вместе, используя свои «систематические практики». Эт-нометодологи интересуются тем, как они придают смысл вещам и действиям или связывают каждое взаимодействие в понятную форму. Язык имеет наиважнейшее значение в этом процессе. Любое слово имеет несколько значений, поэтому каждое предложение - коллекция двусмысленностей. Единственное, что помогает этого избежать, - это понимание акторами контекста. Однако этот подход не может объяснить, почему так много людей придают одинаковый смысл ситуации, если все зависит только от ее заданного контекста.

3. Феноменология. Феноменологи обращают внимание на выявление знаний акторов о ситуации, в частности, их знаний о других участниках взаимодействия. В процессе узнавания других участники

взаимодействия используют набор категорий для интерпретации их поведения. Преподаватель, например, может интерпретировать учеников как «умных» или «глупых». Феноменология фактически занимает доминирующее положение в интерпрета-тивизме. В целом, микроинтерпретативный подход, за некоторыми исключениями, пренебрегает необходимостью адекватного отражения внешних факторов, оказывающих влияние на ситуации взаимодействия. Он концентрируется на изучении ситуаций социального взаимодействия в классных комнатах, учительских, аудиториях. В то же время представители этого подхода не затрагивают социальный и культурный контекст, без которого рассмотрение социальных ситуаций не может быть в полной мере адекватно объяснено, но благодаря ему можно проникнуть в непосредственную жизнь и попытаться понять смысл, который акторы вкладывают в ситуацию взаимодействия. Следовательно, микроинтерпретативный подход обогащает макроисследования и дополняет их богатым эмпирическим материалом, тем более, что некоторые представители этого подхода пытаются связать воедино эти два уровня (например, П. Вудс ).

С точки зрения феноменологической парадигмы можно проанализировать на микроуровне те социальные процессы, которые не поддаются изучению с помощью традиционных количественных методов исследования. Например, проблему «качества образования», взаимодействия между преподавателями и учащимися, конфликты внутри образовательных учреждений можно изучить только на основе качественных методов, активно используемых представителями данной парадигмы.

Радикально-гуманистическая парадигма представлена незначительным количеством ученых (П. Фрейре, И. Иллич), однако в недалеком прошлом ее основополагающие принципы были достаточно распространены. Кроме того, ее истоки непосредственно связаны с философскими и социально-политическими учениями, влияние которых в современном мире по-прежнему достаточно велико. Радикально-гуманистическая парадигма основана на принципах номинализма, волюнтаризма, радикального изменения. Ее представители рассматривают институт образования как систему угнетения учащихся. Они предлагают радикальное реформирование системы образования или даже уничтожение ее посредством переустройства общества на основаниях социалистической ориентации, опираясь на методологию марксистского структурализма и феноменологическую социологию.

Идеи сторонников радикального гуманизма в социологии образования несут на себе явный отпечаток конфликтного подхода и левых политических убеждений, революционизма. В конечном счете его теоретико-методологические основания восходят к

Вестник экономики, права и социологии, 2012: № 3

Социология

радикально-социалистическим представлениям об устройстве общества и направленности его преобразования.

Несмотря на требования представителей данной парадигмы уничтожить существующую систему образования, что представляется довольно утопическим, тем не менее, некоторые положения ее сторонников находят подтверждения в реальной социальной практике, например, введение дистанционной системы образования.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что, применяя данные парадигмы к изучению современного института образования, можно наиболее полно и адекватно рассмотреть его на микро- и макроуровнях, вскрыть реально существующие социальные проблемы его функционирования.

Литература:

1. Laflamme C. Pour une analyse paradigmatique de la formation et l"insertion professionelle// La formation et l"insertion professionelle. - Quebec, Canada, 1993. - 250 p.

2. Bourdieu P., Passeron J. - C. La reproduction. elements pour une theorie du systeme d"enseignement. - Paris. Les editions de Minuit, 1970. - 345 p.

3. Boudon R.L., Inegalite des chances .La mobilite sociale dans les societes industrielles. - Paris: Armand Colin, 1973. - 430 p.

4. Woods P. Sociology and the School. - London.R.&K. Paul, 1983. - 250 p.

Theoretical and Methodological Background to the Analysis of Education

V. Fursova, V. Modestov Kazan (Volga Region) Federal University

The paper deals with main theoretical and methodological postulates of the paradigm of sociology of education that can be applied in studies of modern education.

Key words: institution of education, structuralist paradigm, phenomenological paradigm, functionalistic paradigm, radical humanist paradigm, ontology, concept of human nature, conception of society.

Рекомендованный список диссертаций по специальности «Социальная философия», 09.00.11 шифр ВАК

Феномен этнического бытия 2007 год, доктор философских наук Данакари Ричард Арами

Конструирование бурятской этничности в первой трети XX века 2003 год, кандидат исторических наук Варнавский, Павел Кондратьевич

Феномен этничности: социально-философский анализ 2003 год, кандидат философских наук Иванов, Виталий Викторович

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Теоретико-методологические основы исследования этнических феноменов»

Заключение диссертации по теме «Социальная философия», Рыбаков, Сергей Евгеньевич

Список литературы диссертационного исследования доктор философских наук Рыбаков, Сергей Евгеньевич, 2001 год

Классические концепции общества о системе образования

Основные теоретико-методологические подходы к анализу системы образования

Перспектива конвергенции современных и классических концепций образования